назад. Передо мной был совершенно другой человек. И это пугало больше всего.
Семья спокойно ужинала, а я кусала губы, понимая, что вечернего куска хлеба не получу. Обед давно рассосался в желудке и от обилия еды на столе коменданта голова кружилась все сильнее и сильнее. Елена с тревогой на меня смотрела, не понимая, почему я то бледнею, то краснею, но комендант все понял. Он усмехнулся, задумчиво взял с большого блюда кусочек копченной колбасы и, понюхав его, бросил в мою сторону. Колбаса влажно шлепнулась на ковер, и пусть мне до одури хотелось есть, я осталась стоять на месте. В карих глазах коменданта снова заплясали довольные искорки.
– Гамлет! Взять! – коротко приказал он. Тут же из соседней комнаты прибежал большой датский дог палевого окраса. Ухоженный, лоснящийся, большой. Он мигом нашел колбасу, которая лежала около моей ноги и, шумно фыркая, сожрал подачку в одно мгновение. Мой желудок снова испустил обиженное ворчание.
– Папа, я тоже хочу! – воскликнул Тобиас и, не дождавшись разрешения отца, бросил в мою сторону целую перепелиную ножку. Пес и её сожрал, не успела я моргнуть. Это очень повеселило мальчишку, что он и озвучил. – Фрау тоже хочет мяса, папа.
– А ты поиграй, – ответил комендант и подозвал дога к себе. – Гамлет. К ноге.
– Как поиграть? – нахмурился мальчик. Комендант чуть подумал и его губы вновь исказила знакомая улыбка.
– Брось мясо на ковер, Тобиас. А потом посмотрим, кто его быстрее съест – Гамлет или фрау Пашкевич, – в голосе коменданта слышится издевка, но я жадно смотрю на перепелиную грудку, которую мальчик держит в руке.
– Рудольф. Стоит ли? – поморщилась фрау Лора. – Ковер опять будет липким и жирным.
– Его почистят, – отмахнулся Гот, смотря на меня. – Хочешь мяса, девочка? Так возьми! Но предупреждаю. Гамлет быстрее ветра, когда дело касается еды.
– Я не голодна, господин комендант, – тихо ответила я и поморщилась, услышав протестующий вой желудка.
– Ложь, – лениво зевнул комендант и кивнул мальчику. – Давай, Тобиас. Мы ждем тебя.
– Да, папа, – рассмеялся мальчишка и, размахнувшись, бросил грудку в сторону. Она упала на паркет, рядом с выходом из гостиной. Но ни я, ни Гамлет, облизнувший розовым языком жадную пасть, с места не тронулись. Комендант хитро прищурился и коротко рявкнул.
– Взять!
Однако я снова не сдвинулась с места. Улыбка на лице коменданта стала злой, да и Тобиас обиженно вздохнул и махнул рукой, глядя, как дог шумно пожирает мясо.
– Скучно. Фрау не хочет играть.
– Видимо, фрау и правда не голодна, Тобиас. Видимо, фрау получает достаточно еды, – пусть это и было сказано безразличным тоном, но я услышала в нем угрозу. Промокнув рот бумажной салфеткой, комендант откинулся на стуле, достал портсигар и закурил. Пепел он стряхивал в пепельницу небрежно, и большая часть падала на зеленый ковер. – Елена, освободи стол, и пусть Густав подаст сладкое.
– Да, господин комендант, – тихо ответила Елена, метнув в мою сторону встревоженный взгляд.
– А ты, девочка… – Гот вздохнул и, поднявшись со стула, указал пальцем на блюдо с куропатками. – Отнеси это собакам в псарню.
Я повиновалась и, взяв блюдо, неловко посмотрела на Елену. Та понимающе кивнула, взяла меня под руку и подвела к задней двери. Затем, наклонившись, шепнула на ухо, обдав кожу горячим дыханием.
– Псарня сразу за порогом. Выбрось все в металлическую чашку и открой засов, когда будешь за сеткой.
Я кивнула и быстрым шагом направилась к двери. Пусть кожу жег тяжелый взгляд коменданта, который без сомнений наблюдал за мной, я все же не уронила ни куска мяса, осторожно открыла дверь и выскользнула на улицу. Собаки, почуяв незнакомца, зашлись в тревожном лае, но тут же смолкли, когда их носов коснулся вкусный запах жареного мяса. Я с жадностью посмотрела на остатки перепелок, вздохнула и вывалила содержимое блюда в металлическую чашку, чуть погнутую, но чистую. Затем, как мне велела Елена, закрыла сетчатую дверь и потянула на себя засов. Собаки высыпали из клетки и сразу же бросились к мясу. Они разрывали нежных перепелок острыми зубами, шумно чавкали и даже не догадывались, как на них смотрит стоящий рядом человек. Вздохнув, я поднесла к носу руку, которая все еще пахла едой. На пальцах застыл жир и крохотные волокна жареного мяса. Все мое нутро отчаянно молило о том, чтобы я облизнула пальцы. Дала бы языку хоть на миг почувствовать вкус. Но я сдержалась. Дергано вытерла руку о край фартука и, развернувшись, вздрогнула. Из окна на меня, посмеиваясь, смотрел комендант. Его черные глаза злобно блеснули, после чего он выбросил на улицу окурок и скрылся в доме. Стало понятно, чего он ждал. Что голодная узница, будучи никем не видимой, предаст себя и съест то, что предназначалось собакам. Что голод убьет разум и превратит её в животное. Такое же, что сейчас бесновалось в клетке, наевшись жареного мяса.
Вальцман проводил меня в барак, когда все остальные уже спали. Он грубо втолкнул меня в темноту, после чего сплюнул на землю, достал папироску и, закурив, отправился восвояси. Я же растерянно замерла на пороге, увидев голодные, блестящие глаза, которые наверняка почувствовали исходящий от меня запах еды. И они ни за что бы не поверили в то, что я ничего не ела, как и они.
– Осторожнее, – усмехнулась Марийка, когда я взобралась на свое место и, вздохнув, улеглась на жесткое дерево. – Тебя ночью могут сожрать. Не крысы, нет. Люди.
– Это всего лишь запах еды, – тихо ответила я. – Я пропахла им в доме коменданта.
– Расскажи, – последовал немедленный ответ. Марийка, привстав на локтях, жадно всматривалась мне в лицо. Рядом зашевелилась и Ханна, да и звуки сверху говорили о том, что узницы не спят. – Расскажи, что там было.
– Жареное мясо, – вздохнув, ответила я. Неподалеку послышался знакомый рокот пустого живота, вызвавший чей-то смех. – Перепела лежали на блюде. Икра, колбаса, сыр. Сладкое…
– Ох, за шоколад бы душу продала, – облизнулась Ханна, она достала из кармана кусок сухаря и, сунув его в рот, расплылась в довольной улыбке. – Хоть конфету. Крохотную и сладкую.
– А фрукты были? – осторожно поинтересовалась похожая на тень женщина. Я попыталась вспомнить её имя, но так и не смогла.
– Да. К ним так никто и не притронулся… – я осеклась, когда сверху показалось лицо француженки Лили. Её зеленые глаза в темноте казались совсем черными и пустыми.
– Tu parles français, Ella? – спросила она. Я мотнула головой, но девушка увидела и, вздохнув, спросила снова. На этот раз на ломанном немецком. – Ты быть в медблок? Капо сказать, что
