разведывательной группой.
Он не спеша тронул скакуна, и вдруг справа, из глубокой лощины, вынеслась на конях группа басмачей. Они разделились на две части — одна начала отрезать ему отход, а другая неслась прямо на него.
Его окружили со всех сторон. Поняв безвыходное положение, Жеке вскинул винтовку и громко крикнул:
— Не подходите, сволочи! Даром меня не возьмете!
Вид его был, по-видимому, очень страшен в эту минуту. Басмачи не решались приблизиться.
— Хватит, собака, сдавайся, конец тебе пришел! — кричали они издали. Но ни один из бандитов не двинулся к нему.
Жеке пришпорил своего серого скакуна, крикнул:
— Вперед!
Конь взвился на дыбы, закусил удила и рванулся вперед. Жеке первым выстрелом почти в упор свалил одного басмача. Другим убил коня под одним из бандитов, который рухнул и придавил хозяина.
Басмачи не стреляли, боясь попасть в своих. Но не успел он еще раз перезарядить винтовку, как несколько человек набросили на него цепкие арканы. Его тут же стащили с коня, вырвали винтовку и связали руки. Началось зверское избиение.
Басмачи выбили Жеке правый глаз и все зубы. Он потерял сознание. А когда пришел в себя, услышал обычный вражеский вопрос*
— Кто ты такой, для чего сюда ехал?
Он упрямо мотнул окровавленной головой, и снова засвистели над ним камчи.
— Где кызыл-аскеры?
— Сколько их?
Каждый вопрос сопровождался ударом.
Он молчал. Они снова и снова задавали вопросы и ни на секунду не переставали извиваться плети.
— Ты коммунист? Ты активист?
Он с трудом приподнял голову и смело ответил;
— Я еще не коммунист, но вместе с ними!
Жеке с насмешкой оглядел притихших бандитов.
В это время один басмаческий наблюдатель, стоявший на холме, сообщил, что вдали показалось еле заметное облако пыли и движется сюда, по-видимому машина.
Жеке заткнули рот тряпкой и взвалили на одну из лошадей.
Главарь дал команду сделать засаду:
— Без моей команды не стрелять! Пропустить машину к холму и отрезать отход. Подпустить машину не дальше как на сто метров и открыть огонь. Лошадь смертника привязать на холме, на видном месте, как приманку кызыл-аскерам. По местам!
Часть конных басмачей укрылась в лощине справа, а другая — в лощине слева и на старой зимовке. Жеке увезли подальше. Его охраняли три бандита.
Услышав разговор о машине, Жеке повеселел: появилась надежда на спасение. Но тут же он с тревогой начал думать о своих товариш. ах: как предупредить их? Он попробовал высвободить руки — напрасно. Тогда он рванулся изо всех сил, выбил из седла одного бандита и сам упал. На него сразу навалились, прижали к земле.
Сбитый басмач крикнул:
— Возиться с тобой некогда, а живым не оставим и он вытащил нож.
Его повернули лицом на запад. Последнее, что увидел Жеке перед смертью — это ослепительно сверкнувший нож…
Свершив кровавое дело, три басмача побежали в засаду. А Жеке, залитый кровью, остался лежать на песке. Его любимый скакун, крепко привязанный к кустарнику табулгу, ржал, бил передними копытами землю и рвался с привязи, словно хотел прийти на помощь своему другу.
***
Шестеро бойцов-разведчиков с командиром отделения Сигалаевым, с пулеметом в кузове машины, остановились в километре от старой зимовки. Сигалаев стал смотреть в бинокль.
— Серая лошадь на холме. Это, кажется, конь нашего проводника. Чтобы мы его не искали, он привязал скакуна на видном месте.
Он передал бинокль пулеметчику.
— Да, точно, это его конь, — подтвердил тот через минуту.
Сигалаев еще раз внимательно осмотрел местность в бинокль, но не обнаружил ничего подозрительного.
Высокий, стройный, всегда подтянутый, Сигалаев был младшим командиром, аккуратным и дисциплинированным. Бойцы отделения любили своего запевалу и весельчака.
Шофер Чистяков, постукивая по скатам машины заводной ручкой, тревожно поглядывал на младшего командира и пулеметчика. Что-то тревожило его. Может быть, эта настороженная тишина в этой всегда обманчивой пустыне?
Его машина не знала преград, не задерживалась даже в непроходимых песках. Видавшая виды АМО всегда находилась в образцовом порядке. Не ошибемся, если скажем, что это была первая машина в тысячеверстной пустыне…
* * *
Но сейчас замечательные люди не подозревали, что находятся всего лишь в километре от затаившегося врага, что через несколько минут на них обрушится шквал свинца.
— Чистяков, поехали прямо к коню! — сказал Сига-лаев. — Не только басмачей, самого Жеке не видно. Видимо, уснул в ожидании нас…
А басмачи, затаив дыхание, не выдавая себя ни единым звуком, наблюдали за машиной.
Остановка машины встревожила их.
"Может быть, какой-нибудь наш ротозей высунулся из укрытия и выдал нас?" — подумал главарь.
Вдруг машина тронулась с места и покатила прямо к старой зимовке. Басмачи, находившиеся рядом с главарем, воскликнули:
— Тахсыр, тахсыр! Машина идет прямо на нас!
Злорадство охватило их.
Главарь указал пальцем на нескольких джигитов:
— Ты, ты, ты и ты, стреляйте в шофера. А остальные — по аскерам в кузове. Только по моей команде!
Он думал: "Аскеры будут уничтожены, а машину захватим. Но кто же сядет за руль? Среди нас нет шоферов. Жаль, жаль, мы бы ездили. Но черт с ней, сожжем и конец. Я сегодня отличусь со своими джигитами. Всем станет известно, а от курбаши получим щедрую награду".
Обильный пот струился по его лицу — он был взволнован и своими мыслями, и всей обстановкой.
Машина была уже в ста метрах. Бойцы в кузове стояли во весь рост. Пулемет был установлен над кабиной шофера.
Командир отделения левой рукой держался за кабину, в правой сжимал винтовку.
Басмачи, увидев ствол пулемета, направленный в их сторону, немного растерялись и, недолго думая, открыли внезапный ураганный огонь. Шофер Чистяков получил ранение в левую руку. Сигалаеву оторвало два пальца и раздробило ложе винтовки. В кузове было ранено еще три бойца.
Чистяков не растерялся, круто развернул машину и под градом пуль погнал ее назад. На большой скорости АМО наскочила на кочку — лопнули передние рессоры. Но шофер гнал и гнал машину.
Со стороны старой зимовки все еще продолжали стрелять.
Из засады выскочили конные басмачи и с гиканьем помчались за машиной. Их встретили пулеметным и винтовочным огнем. Хотя прицельного огня и не было, но басмачи не осмелились приблизиться. Машина ушла от басмачей.
Проехав километров пять, разведчики остановились. Перевязали раненых. Машина тоже порядком была изуродована: кузов изрешечен пулями, переднее окно кабины разбито.
Через час разведчики были у себя.
Командир отделения Сигалаев подробно доложил о засаде басмачей на старой зимовке.
Я не дождался конца доклада и нетерпеливо спросил:
— Значит, Жеке погиб?
Сигалаев, немного помолчав, сказал:
— Вероятно, погиб…
Командир дивизиона, оценив обстановку,
