class="p1">Сопровождающий пропустил Баталина вперед. Вошли в барак. Пустой, темный коридор освещала тусклая лапочка под потолком. Вдоль коридора – кабинеты. Сопровождающий постучал в одну из дверей, приоткрыл ее, попросил разрешения войти.
Сергей переступил порог, поздоровался. В небольшой комнате стояла кровать, к ней вплотную была придвинута старая тумбочка, стол и два табурета. Горел свет, хотя окно вполне освещало комнату.
За столом сидел молодой человек с погонами старшего лейтенанта. Он кивнул сопровождающему. Тот вышел. Сергею предложил сесть на табурет.
– Я следователь Куропятник. А ты гауптман Пауль Юнг? Захвачен в плен советскими войсками в Смоленске? Правильно излагаю?
– Неправильно. Я военинженер 3-го ранга Сергей Баталин. Командир специальной разведывательно-диверсионной группы. Попал под артиллерийский удар, когда находился на боевом задании. Сообщите в разведуправление Красной…
– Молчать! – крикнул тонким, почти женским голосом следователь. – Что делать, куда сообщить, я знаю сам. – Отвечай: что ты делал в немецкой форме, среди немецких офицеров.
Старший лейтенант поднялся из-за стола. Глаза его горели праведным гневом. Судя по всему, он не сомневался, что перед ним фашистский шпион.
– В камеру его! – крикнул Куропятник надзирателю, который ждал за дверью.
Они прошли в конец коридора, и Баталин оказался в темной камере. У потолка висела синяя лампа. Сергей с трудом разглядел нары вдоль стен и сидящих на них людей.
– Добрый день, – сказал Баталин своим, едва видимым сокамерникам.
– Тут не бывает добрых дней, новенький.
– Тогда здравствуйте.
– И тебе не кашлять. Садись. Здесь порядок такой: кто последним пришел, тот занимает место у параши. Так что без обид.
«Какие уж обиды, – подумал Сергей. – Обещали героя, а определили на нары у параши». Он лег на нары, закрыл глаза, пытаясь упорядочить свои мысли. Как могло случиться такое? Да, его нашли полуживого в немецкой форме среди фашистов. И что? Это часть боевого задания. В первые дни он попал в госпиталь, как немецкий капитан. Но теперь-то все можно выяснить, достаточно одной телеграммы, да что там телеграммы, телефонного звонка в Разведуправление. Однако этого почему-то не сделали ни в Смерше в Смоленске, ни здесь. Более того, упоминание о разведуправлении, вызвало какую-то ненормальную реакцию у этого Куропятника. Впрочем, чему тут удивляться? Лейтенант Дрыгало в Куйбышеве в сорок первом тоже не желал звонить в Генштаб. Но сегодня не сорок первый…»
Баталин повернулся на бок на жестких нарах, с горечью подумал: что ж ему так не везет на следователей? «А есть кому везет?» – шевельнулся предательский вопрос. Сергею стало жутковато от той мысли, что все особисты одним миром мазаны. Неужто ничего не изменилось за два с лишним года войны, и этот Куропятник ничем не отличается от того сволочного куйбышевского Дрыгало. Впрочем, жизнь предоставит ему возможность сравнить двух стражников закона и безопасности.
Под тихий разговор соседей по нарам Баталин задремал. Проснулся от того, что кто-то осторожно дотронулся до его плеча.
– Привет, салага, – сказал сосед по нарам и протянул руку. – Я смотрю, ты вырубился с дороги. Меня зовут Илья Гладков. В прошлом капитан.
– Сергей Баталин. Военинженер 3-го ранга, надеюсь в настоящем. Вроде пока не разжаловали.
– Тут ни в чем нельзя быть уверенным, – задумчиво произнес Гладков.
– Давно здесь? – поинтересовался Сергей.
– Два месяца. Но до бани пока сам доползаю, под руки не тащат, а, главное, утром еще залетаю в туалет.
– Что значит залетаю?
– Не парься, – усмехнулся сосед, – сам все увидишь. Просто после нашего ресторана залететь в туалет посложнее, чем на нейтралку сходить.
– Ты что, разведчик?
– Был… В прошлой жизни. Почет, уважение, ордена, все осталось там. Теперь враг народа. Ежели командир не спасет, пойду по этапу, как миленький.
– Это за что так?
– За то, что не застрелился, когда повис на дереве после выброски в тыл, а якобы сдался немцам. Ребят из моей разведгруппы, кого в воздухе расстреляли, кого на земле, всех положили, а мне не повезло, живым остался. Бежал, собаками травили, рвали, били… Оклемался, опять бежал. Блуждал голодный, думал подохну. Повезло, попал к партизанам. Стал начальником разведки отряда. И все бы ничего, да решил меня командир к ордену представить. Написал бумагу, отослал в Москву. Стали разбираться: это какой Гладков, который разведгруппу погубил, а сам немцам сдался? А подать сюда Гладкова. И вот уже два месяца трясут по каждому чиху. Одна надежда на командира отряда. Он подполковник, энкавэдэшник, сказал не брошу, выцарапаю тебя. Может, и выцарапает. Говорят, когда-то в молодости вместе с Абакумовым служил.
Сосед замолчал. Потом спросил.
– Ну а ты, болезный, как загремел сюда?
– Мне, Илья, вроде как повезло. Из моей разведгруппы погибло двое. Остальные, к счастью, живы. Да вот несчастье, сам я попал в переделку. Вместе с радисткой был на задании в Смоленске. В форме капитана вермахта. Попал под свой огневой налет, когда наши штурмовали город. Чудом спасся, раненого, полуживого притащили в госпиталь мужики из похоронной команды. Представляешь, фриц, капитан… Говорят, лейтенант, Герой Советского Союза, грозился задушить единственной оставшейся рукой, если меня не уберут из палаты. В общем, едва выкарабкался, а смершевцы тут, как тут. Я им, мол, позвоните в Разведуправление, ни хрена, приперли сюда.
– Херовы наши с тобой дела, брат разведчик, – прошептал Гладков. – Отсюда дорога с односторонним движением. Только туда, за решетку. Единственно, в толк не возьму, ты в плену не был, потерял два человека, не преступление. В разведке, сам знаешь, и не такие потери. В полку, бывало, поползем за «языком», из десяти – двенадцати пятерка ребят возвращается. Новых наберем – и вперед. Опять же фрицевскую форму напялил не сам по себе, это, наверное, в боевом приказе отмечено. За что ж тебя судить?
– Вот и я гадаю. Может, еще разберутся…
– Э, нет, Серега. Оставь надежду всяк сюда входящий. Разберутся, конечно, но не в твою пользу, найдут статейку. Обязательно зацепятся за что-нибудь.
Разведчики замолчали. Каждый думал о своем. Гладков надеялся на командира, который знал генерала Абакумова в молодости, а Баталин уж и не знал, на что надеяться.
– Ты мне вот что скажи, Илья, а ужин будет?
– Не будет. Он врагам народа не положен.
Верно говорил Гладков, утром Баталин все увидел собственными глазами. Их выгнали на край двора, где были вырыты длинные траншеи, которые и являлись туалетом. Следовало не мешкая взлететь на край траншеи «орлом», и справить большую нужду. За годы войны Сергей видел многое, но такое издевательство пришлось узреть впервые.
Потом был завтрак. Выдали кусочек черного хлеба и чайную ложку сахара. Илья, сидевший рядом, пошутил:
– Запомни этот миг! На сегодняшний день лимит радости исчерпан.
– Ты глубоко не прав, Илья. А черпак баланды
