в обед, – сказал сидевший напротив за столом седой немолодой человек.
– Да-а, Петрович, совсем запамятовал. Прости.
После столь плотного завтрака следователь Куропятник вызвал Сергея на допрос. Начал подробно спрашивать по биографии: где родился, учился, родители, родственники дальние и ближние, учителя, друзья по школе. До полудня они с трудом закончили такие разделы биографии, как детство и юность. Сергей терялся в догадках, какое это имеет отношение к военинженеру Баталину, который уже третий год на войне.
– Чудак ты человек, – улыбнулся Гладков, когда Сергей поделился с ним своими сомнениями. – Ему же надо за что-то зацепиться. Вдруг твой отец не работяга в МТС, а бывший кулак, а мама не из бедной крестьянской семьи, а из богатой. Как здорово бы получилось. Но ты не оправдал высокое доверие органов. Так что будь осторожней, настроение у твоего следователя к вечеру сильно испортится. Считай, день пропал. Кучу бумаги исписал, а толку никакого.
Так оно и случилось. Какие только вопросы ни придумывал Куропятник, с какой только стороны ни подходил, и словно на ледяной горке. Зацепиться действительно было не за что. Следователь отправил Баталина в камеру.
В последующие дни был раздел – учеба в академии. Старший лейтенант все мрачнел. А когда доползли до выпускного курса и Куропятник услышал, что его подследственный добровольцем ушел на финскую войну, вовсе пал духом. Он еще не научился скрывать свои эмоции и смотрел на Баталина злыми волчьими глазами. Дай ему команду «фас», и он разорвал бы этого ненавистного военинженера в клочья.
После черпака рыбной баланды на обеде, все изменилось. За столом в допросной сидел незнакомый капитан, а Куропятник, как гимназист, стоял рядом. «Вот и стратегическое подкрепление пришло», – подумал Сергей. Судя по всему, особистам совсем не нравилась его биография. Слишком он был какой-то правильный.
Капитан начал издалека.
– Значит, ты добровольно ушел на финский фронт?
Баталин в который раз подтвердил, да, он собственноручно написал рапорт и попросился в действующую армию.
– В составе какой части воевал?
– В особом лыжном отряде полковника Мамсурова.
– О-о! Этот отряд отличился в боях. А ты как лично?
– Награжден медалью «За отвагу».
Капитан и лейтенант переглянулись.
– Всю войну провоевал в составе бригады?
– Нет, поначалу я был направлен в 44-ю стрелковую дивизию в качестве переводчика с финского языка.
– В какую, в какую дивизию? – уточнил капитан. – В 44-ю, я не ослышался? Это та дивизия, в которой комдив, начштаба и комиссар оказались врагами народа и сдали ее финнам. Кем ты там был?
Капитан насторожился и принял боевую стойку, словно гончая, почуявшая добычу.
– Переводчиком в штабе дивизии? Виноградова знал, и Волкова, и Пахоменко? Работал с ними. Так у вас же была антисоветская банда, вы и сдали дивизию финнам. Только их расстреляли, а ты по недоглядке органов избежал трибунала. Теперь понятно, почему в Смоленске, который мы брали, захлебываясь в крови, теряя боевых товарищей, ты разгуливал в фашистской форме. Работал на немцев. Давно работал, еще с финской. Мы докажем это.
Капитан, гордый собой, поднялся, кивнул старшему лейтенанту. Они вышли из допросной. Баталин услышал, как у двери он сказал своему молодому коллеге: «Понял, как надо. Дави его, чтобы не успел опомниться».
Вечером, когда Сергей возвратился в камеру и обессиленный упал на нары, к нему подсел Илья.
– Чувствую, Куропятник нашел зацепку.
– Он в помощь позвал какого-то капитана. Представляешь, тот обвинил меня, в том, что я сдал финнам 44-ю дивизию. Будучи переводчиком. Чудовищно.
…В постоянных допросах прошел месяц. От куска черного хлеба и баланды Баталин сильно ослабел. Крепко сдал и его товарищ Илья Гладков. Теперь они уже не взлетали на земляной борт туалета, а карабкались, поддерживая друг друга. Так же шли и в баню. Встречая по дороге местных жителей, они не видели в их глазах сочувствия. Да и кому сочувствовать? Этим презренным врагам народа.
Сергей все время ломал голову: почему Куропятник не желает сообщить о нем в Разведуправление? Но теперь понимал, глядя на распухшую папку с протоколами его допросов: следователь никогда не сообщит о нем в военную разведку. Признать его невиновным, это значит подписать себе приговор. Так что лучше он подпишет приговор Баталину, спасая свою подлую шкуру. А может и не только собственную шкуру? Вопросы, вопросы… От них раскалывалась голова и сдавали нервы. Но надо было держаться.
Однажды блеснул лучик надежды. Илья Гладков не зря надеялся на своего командира партизанского отряда. С очередного допроса он пришел едва живой, но сияющий. Обнял Баталина, горячо прошептал в ухо: «Серега, завтра меня выпускают. Меня ждет командир. Он прилетел в Москву получать звезду Героя Советского Союза». Илья плакал на плече Баталина, не уставая повторять: «Не забыл меня, командир. Не забыл…»
Когда он успокоился, Сергей попросил:
– Помоги. Больше мне не на кого надеяться. Найди в Разведуправлении полковника Селезнева и скажи: «Сергей Баталин жив». Они ведь думают, что я погиб.
Гладков обещал разыскать Селезнева. Илья уехал, он остался один. Проходил день за днем, Куропятник изо всех сил старался подвести Баталина под статью 58.1б, что означала измена Родине. Не хватало только его собственного признания, что он неспроста надел немецкую форму, покинул разведгруппу и ушел в Смоленск, дабы сдаться фашистам. И сдался. Потому оказался среди убитых немецких офицеров.
Признавать такую чудовищную ложь Сергей не желал. И Куропятник сорвался. На очередном допросе он выпрыгнул из-за стола, ударом ноги вышиб из-под Баталина табурет. Сергей упал на пол, разъяренный следователь пнул его сапогом в живот, прохрипел в ярости.
– Завтра забью, сука, до смерти, если не признаешься.
Ночью Баталин не спал. С горечью думал: кому он так не угодил? Кому перешел дорогу? Перебирал имена, фамилии, лица…В висок стучался горький вопрос: «Неужели нет выхода, и завтра этот зверь Куропятник забьет его до смерти, или он доживет до тюрьмы?»
Несколько месяцев назад ему доверяли выполнение задачи государственной важности, а сегодня он изменник Родины, предатель, враг государства. Как-то не монтировались эти два понятия в его сознании. Но если он здесь, и озверевший от безнаказанности энкавэдэшник молотит его сапогами в живот, значит в чьей-то черепушке они вполне сочетаются. Сергей знал, он будет стоять до последнего, но предательства, которого не было, на себя не возьмет.
Под утро Баталин забылся тяжелым тревожным сном. После подъема и моментально проглоченной пайки черного хлеба он ждал вызова на допрос. Готовился, собирался с духом, как перед решительным боем. Но вызова не последовало. Впервые за полтора месяца пребывания в лагере. Так прошел один день, второй, третий… Куропятник словно сквозь землю провалился.
Сергей понимал: что-то случилось. Следователям в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом
