не клеился,–в восемь дождик пошел, пришлось срочно сваливать.
Я сделала последнюю попытку,–Какие планы?
–Есть парочка дел,–попытка не удалась.
–У меня тоже,–при отступлении главное сохранить лицо,–Квартиру надо убрать пока Димки нет,–я уже хотела попрощаться, но моя хрупкая совесть, безжалостно измордованная чувством вины, не выдержала,–Сереж, ты злишься на меня за вчерашнее?
–Что теперь об этом говорить?
–Ладно, пока. Увидимся,–теперь надо срочно себя занять, иначе…..
Я врубила музыку и с остервенением принялась за уборку. Часа через три квартира сияла, как пасхальные яйца Фаберже, оставалось вымыть пол в коридоре.
«Дзинь–дзинь–дзинь……» Я знала, кто стоит за дверью. «Дзинь–дзинь–дзинь….». Грязная вода медленно стекала с мокрой тряпки в ведро. «Дзинь–дзинь–дзинь……». А вот не буду открывать, пусть катиться, откуда пришел. «Дзинь–дзи…….».
–Здравствуй, – перед моими глазами замаячил огромный букет,–Помощь требуется?
Короче, пол я так и не домыла…..
***
После этого случая я поменяла тактику, во–первых, перестала нянчиться с Кузиной, во–вторых, максимально сократила контакты с Максом.
Разумеется, никто Наташку не бросал, просто я перестала опекать ее по пустякам. С добрыми делами тоже меру знать надо. Не могу же я всю жизнь заниматься ее проблемами и на свою жизнь плюнуть не могу. Да Кузиной и не нужна моя жертва, ей счастье нужно, свое счастье.
Неожиданно заболела бабушка. Когда отец сообщил мне ночью по телефону, что ее увезли в больницу, я даже не поверила. Как это может быть? Моя энергичная продвинутая бабуля, которая обожает рок, водит машину и посещает бассейн, слегла с сердечным приступом? Только в больнице, увидев ее измученную, всю в каких–то трубках, до меня, наконец, дошло, что дело плохо. Два дня бабушка пробыла в реанимации, потом ей стало лучше, а еще через пару недель врач сказал нам, что готов выписать пациентку. На календаре было начало июля, и город напоминал раскаленную сковородку, плавилось все: стекло, асфальт, воздух, даже вода в фонтанах. Обсудив ситуацию, мы на семейном совете решили вывести бабулю на дачу, понятно, что оставлять ее одну было нельзя. Первой нести вахту досталось мне. С одной стороны все складывалось как нельзя лучше, есть вполне законная причина, чтобы не встречаться ни с Наташкой, ни с Максом. Но с другой стороны, длительное время не видеть Котова мне было не под силу.
Тоска напала на меня уже к вечеру второго дня. В следующие двое суток мое глючное состояние только усиливалось по нарастающей.
***
В привокзальном сарае, который местное население называло «Супермакетом», ударяя исключительно по букве «а», все полки были заставлены либо водкой, либо сомнительным коньяком.
–А, что вина никакого нет?–мой вопрос адресовался пышнотелому созданию, сладко похрапывающему за прилавком.
–У нас его только по выходным завозят, когда народ на дачи наезжает,–произнесло создание бесцветным голосом и, уловив мой удивленный взгляд, добавило,–местные–то его не берут.
–А пива тоже нет?
–Спохватилась. В такую жару его еще до обеда разобрали.
–Ну, а вода какая–нибудь или сок?
Тетка посмотрела на меня так, словно я требовала свежих омаров, потом недовольно процедила,–Щас, посмотрю,–и скрылась в подсобке.
Я сидела под яблоней, забравшись с ногами на старую скамейку. Никто из нашей семьи не помнил, откуда взялось это чудо парковой архитектуры. Ее гнутые чугунные ножки, сплошь покрытые ржавчиной, как загаром, до половины ушли в землю, а спинка, имевшая в былые времена изящный аристократический изгиб, сохранила из двенадцати тонких перекладин всего четыре. Надежно скрытая со всех сторон разросшимися до неприличия кустами смородины, скамейка благополучно существовала в самой глубине участка. Здесь всегда стояла тишина, и можно было незаметно наблюдать за калиткой.
Мне нравилось это место. Полчаса назад я вымыла оставшуюся после ужина посуду и пожелала бабуле спокойной ночи.
На маленьком раскладном столике передо мной стоял стакан, помятый пакет апельсинового сока и бутылка водки. Сегодня четверг, Сережка обещал приехать в субботу, это, в лучшем случае, через тридцать шесть часов. Я открыла бутылку, наполнила стакан мутноватой жидкостью на одну треть, а на две трети долила апельсинового сока. Потом поднесла его к носу и с отвращением понюхала. Водка была явно паленая. Да наплевать, оно и к лучшему. Теперь залпом…… Ох!…
Лучше бы не пила, в организме гнусь, а эффекта никакого.
Я бессмысленно пялилась в пространство и пыталась словить кайф. Похоже, придется повторить. Обречено вздохнув, потянулась за стаканом, но столик накренился и стал падать. Бутылку и пакет с соком удалось поймать, а вот стакан, звякнув, исчез под скамейкой. Когда я, проползав на четвереньках добрых десять минут, наконец, выпрямилась, на дорожке перед домом появился знакомый силуэт. «Глюк! Точно, глюк!»–измученное сознание напрочь отказывалось верить в реальность.
–Эй, есть, кто живой?–выкрикнул «глюк» Сережкиным голосом.
–Есть, есть,–истошно заверещала я и, словно стадо слонов, ломанулась напрямик через кусты. Раз, два, три…, последний прыжок и вот мои руки кольцом на его шее, а ноги радостно болтаются в воздухе.
–Так и убить можно,–Котов внимательно посмотрел мне в глаза,–Май, ты, что пила?
–Есть немного. Я уже озверела здесь за четыре дня. Полный отстой.
–Пить–то зачем? Женщина пить не должна.
–Да я так….
–Не так и не эдак,–менторским тоном объявил Котов,–глупости делать совсем не обязательно.
Я почувствовала себя шкодливой девчонкой, которую старшие застукали на месте преступления,–А, ты, чего так рано? Мы же договорились, что в выходные приедешь.
–В выходные не получится. Мы с ребятами в субботу в баню собрались.
Я знала, что у Котова есть три приятеля, с которыми он дружит с детства. Когда–то эти четверо вообще все делали вместе. Вместе учились в школе, вместе занимались спортом, теперь у каждого была своя жизнь, свои дела, а у некоторых даже семьи, но они по–прежнему продолжали встречаться при любой возможности.
Знать–то я это знала, но видеть Сережкиных друзей мне никогда не приходилось. Он так ни разу и не взял меня с собой, да и рассказывал до обидного мало, как будто охранял эту заповедную территорию.
–А когда вы успели договориться?–у меня еще теплилась надежда, что это было давно, и что Сережка просто забыл мне сказать.
–Во вторник Генка позвонил, решили встретиться. Время как раз подходящее, а то потом закрутимся с делами и опять месяца на два.
Внутри у меня, шипя и разрастаясь, пополз пакостный холодок, – А в воскресенье, что?
–Наташка помочь просила. Надо мебель передвинуть. Ремонт у нее.
–Ремонт? А кого она еще просила?
–Да я не спрашивал. Знаю только, что Андрюха с Маришкой точно будут.
Это, уже ни в какие ворота!
Кузинская семья была патриархальной. Отец, мать, три старших брата, две тетушки с мужьями и детьми существовали мощным кланом, со своими привычками, традициями, с обязательными посиделками на праздники и подарками ко дню рождения. Раз в месяц у кого–нибудь из родственников устраивались семейные обеды, на которых полагалось хвастаться достижениями и обсуждать насущные вопросы. А, если у кого–нибудь, не дай
