затем Боб изложил свою позицию, огласил свои опасения. Итан, хранивший молчание, пока Боб не закончил, только тогда спросил:
– А не думал ли ты, что она хочет, чтобы ты это сделал?
– Думал, – сказал Боб. – И решил, что это слишком смелое допущение.
На что Итан призвал его к действию, прибегнув к прямым, грубым не ради грубости выражениям и никак не учитывая то состояние трепета, в котором пребывал Боб.
– Ну, я, конечно, не знаком с этой девушкой, – сказал он, – но, сколько могу судить, нет на свете молодого мужчины или молодой женщины, которые были бы против того, чтобы совокупиться с партнером по своему выбору.
Боб вспыхнул, в гневе на то, что подобная пошлость может касаться Конни, и сказал, впервые произнеся это вслух:
– Нет, но послушай, я же ее люблю…
Итана эта декларация Боба удивила до крайности; игривость, написанная у него на лице, сменилась вдруг добротой, а затем и смущением.
– Ну, тогда это что-то другое, Боб, – сказал он. – В таких вещах, в самом деле, я мало что понимаю. Так что, может, и вправду брякнул что-то не то, но все-таки, на мой взгляд, любовь и плотская близость должны хорошо сочетаться. Твоя юная леди тоже живая, из плоти и крови, и хотя не исключено, что она никогда ни за что не захочет заняться любовью, мне кажется, ты оказываешь ей медвежью услугу, когда возводишь ее на какой-то там пьедестал. Вот что, давай-ка мы спросим Салли. Эй, Салли!
Салли как раз расставляла для них тарелки.
– Что?
– Нам нужен твой житейский совет, как ты насчет этого?
– Всегда готова!
– Отлично. Что ж, Салли, для меня это новость, но я только что обнаружил, что вот этот мой приятель влюблен, и по самые уши.
– Да ну? Надо ж, вот черт, поздравляю. Это здорово.
Салли похлопала Боба по руке, и ее улыбка была искренней.
– Но, понимаешь, тут есть проблема, – продолжил Итан. – Он влюблен до того, что вбил себе в голову, что для физической любви его дама слишком прекрасна.
– А, так ты один из них, – сказала Салли и покачала головой так, будто предвидела такой поворот. – Ох, брат…
– Но что мы ему ответим? – спросил Итан.
И Салли сказала Бобу:
– Я скажу это один раз, и тебе самому решать, верить мне или нет. Ты только пойми, что я говорю с тобой честно и с самыми лучшими пожеланиями тебе и твоей конфетке, ты слышишь меня?
– Слышу.
– Хорошо слышишь?
– Да.
Салли посмотрела в самые глаза Боба.
– Даже самой чистенькой белоснежной голубке время от времени хочется, чтобы ее притиснули к стенке.
– Видишь? – сказал Итан.
– Я права или не права? – спросила Салли.
– Ты права. Она права.
Нельзя сказать, что Боб совсем всерьез отнесся к совету, который он получил в тот день от Салли и Итана; но кто знает, возможно, то, что Конни и Боб консумировали свой альянс на следующем же свидании, не стало простым совпадением. У отца Конни обострилась одышка, он на сутки лег в больницу понаблюдаться, так что Конни впервые с тех пор, как Боб с ней познакомился, оказалась свободна на целые двадцать четыре часа. Впрямую, где она проведет ночь, они не обсуждали, но она явилась в дом к Бобу с подозрительно объемной сумкой через плечо – Боб это заметил, и то, что он это заметил, Конни тоже заметила. Они съели спагетти и распили бутылку вина, а потом прогулялись по окрестностям. Боб указал на торчащий из тротуара пожарный гидрант.
– Споткнулся однажды об него и разбил голову. Восемь лет мне было. Все залил кровью.
Уличные фонари включились, когда они шли вверх по ступенькам к дому; оказавшись внутри, Конни так и продолжила вверх по ступенькам идти в спальню Боба. Он следовал за ней, и после некоторых борений они по-дружески прилегли рядом. Это было недолгое упражнение. Потом Боб лежал и думал свои счастливые глупые мысли. Теперь он блудник, и внезапно все как-то сделалось хорошо.
Боб признался, что раньше никогда этим не занимался, и Конни явно была тронута тем, что она у него первая. Но когда она, в свой черед, не ответила ему таким же признанием, ему пришлось спросить себя, почему. Кожу подернуло холодком; зная, что выспрашивать неразумно, он все же не удержался, спросил, и тут выяснилось, что до Боба она уже занималась любовью с тремя другими мужчинами. Мужчин она называла парнями. Это резкое слово ранило Боба; когда он спросил, что она имеет в виду, употребляя его, она удивилась:
– Что значит, что я имею в виду?
– Я имею в виду, что, предположительно, это был кто-то из твоей школы, нет?
– Нет, Боб, я же тебе рассказывала, мальчишки в школе были просто кошмар. Мне даже думать о них было противно в таком ключе.
– Тогда кто же то был?
– Просто парни, и все.
Боб напрягся всем телом и зажмурился изо всех сил, а Конни, лежа на боку и подперев подбородок ладонью, внимательно на него смотрела.
– Я не стану рассказывать, если ты раздуешь из этого целое дело.
– Я не раздую, нет. Может показаться, что да, но я знаю, что нет.
– Для меня это ерунда, – сказала Конни.
– Ладно, – сказал Боб. – Я все понимаю.
Он понимал, кроме того, что ему это не на пользу, но поделать с собой ничего не мог и расспросил о подробностях. В общих чертах, пояснил он, набросок мягким карандашом; и Конни согласилась выдать ему то, чего, по его мнению, он хотел.
– Парень номер один, – сказала она, – был плотник, которого отец вызвал, чтобы заменить ступеньку на лестнице, ведущей в подвал. Ему было чуть за сорок: вялый, дружелюбный, с животиком, разведен. То, что мой отец решился оставить нас с ним вдвоем, должно дать тебе представление о том, что это был за тип. Не Гэри Купер, понятно?
– Да.
– Ты в порядке?
– Да.
– Я еще за несколько недель до того решила, что со всем этим надо кончать и что, как только появится шанс, я им воспользуюсь. И вот шанс появился. Я накрасила губы и принесла парню тост, перекусить; сидела, смотрела, как он ест, а после спросила: “Как тебе тост?” “Отличный”, – сказал он. Потом я спросила, нравлюсь ли я ему. Он надел очки и прищурился. “Конечно”, – сказал он. Я спросила, не хочет ли он зайти ко мне в комнату, и он поглядел на часы. – Конни со значением подмигнула. – Но, в общем, он оказался славный. То есть не свинья или что-то такое, и опрятный, вымытый, что уже не так плохо. Но само действо оставило грустное впечатление. После всего он стоял в ногах кровати,
