вотъ теперь пришелъ все, все тебѣ разсказать… и не могу, долженъ или лгать, или молчать!…
Абласовъ искоса взглянулъ на Телепнева и значительно помолчалъ.
— Зачѣмъ лишнія изліянія, Боря, — проговорилъ онъ наконецъ, — развѣ они непремѣнно нужны? Спасибо тебѣ за то, что ты хотѣлъ подѣлиться со мною твоей задушевной жизнью… Этого очень довольно…
И Онъ такъ искренно, съ такимъ славнымъ движеніемъ подалъ ему руку, что Телепневу сдѣлалось легко; онъ почувствовалъ, что и безъ его изліяній Абласовъ все понялъ.
XI.
Часу въ восьмомъ, визжали по морозному снѣгу сани, спускаясь съ Преображенской на Кузнечную площадь. Они везли Телепнева на Театральную улицу, къ М — новымъ. Мы зпаемъ, что чувствовалъ и какъ разсуждалъ онъ поутру. Но волненія и угрызенія совѣсти видно не были такъ сильны, чтобы удержать его отъ условленнаго свиданія съ новой любовницей. Къ обѣду Телепневъ долженъ былъ сознаться, что онъ очень привыкъ къ Ольгѣ Ивановнѣ, что онъ не можетъ спокойно вспомнить ея ласкъ, и что было бы величайшей подлостью бросить ее сейчасъ яге, послѣ того, какъ самъ онъ охотно шелъ на сближеніе съ нею…
Къ семи часамъ это сознаніе все возрастало, и результатомъ его было то, что Телепневъ приказалъ Якову закладывать „вахлака,“ а тридцать пять минутъ восьмого въѣзжалъ въ вороты дома М — новыхъ.
Павелъ Семенычъ еще опочивалъ, сбираясь отправиться съ Оляшей на парадный балъ. Человѣкъ, встрѣтившій Телепнева въ передней, сейчасъ долоягилъ ему объ этомъ, и прямо пригласилъ его пройдти въ угловую. Видно было, что онъ съ утра получилъ уже приказанія на счетъ пріѣзда Телепнева.
Въ угловой никого не было, когда онъ вошелъ туда; но дверь въ уборную Ольги Ивановны была пріотворена, и оттуда виднѣлся свѣтъ. Онъ кашлянулъ, дверь еще больше отворилась, и на порогѣ стояла Ольга Ивановна въ пеньюарѣ, но съ убранной головой. Лицо такъ и задышало радостью при видѣ Телепнева.
— Душа моя! — проговорила она, подходя къ нему и осторожно протягивая ему свой красныя губкй. — Какая ты прелесть, пріѣхалъ даже раньше, чѣмъ к ждала!… Позвольте поцѣловать васъ, за это, въ глазокъ!
Телепневъ отвѣчалъ на ея ласки, и всякія размышленія окончательно отлетѣли отъ него.
— Я въ самомъ дѣлѣ, кажется, рано забрался… Павелъ Семенычъ спитъ… началъ было онъ.
— Опять Павелъ. Семенычъ! Ха, ха, ха!… Да успокойся ты, ради Бога… Ужь я тебя не скомпрометирую… Вы стѣсняетесь, что я васъ принимаю въ такомъ туалетѣ… Извините, мы васъ сейчасъ выгонимъ.
— Да я вовсе не стѣсняюсь, — оправдывался Телепневъ и, такъ к'акъ въ эту минуту роскошное плечико Ольги Ивановны весьма было близко къ его лицу, то онъ поцаловалъ его.
— Вотъ что ты сдѣлай, — продолжала Ольга Ивановна, кладя ему свою бѣлую полуоткрытую руку на плечо, — пока я буду одѣваться, ты съѣзди и привези мнѣ перчатки, а ужь я такъ сдѣлаю, что Павелъ Семеновичъ встрѣтитъ тебя съ распростертыми объятіями. А сочиненіе его привезъ? — добавила она
— Позабылъ, — вскричалъ Телепневъ, махнувъ рукой.
— Ну. прощай! но ты долженъ заѣхать сейчасъ же домой, взять съ собой рукопись и привезти ее вмѣстѣ съ моими перчатками.
Телепневъ расцѣловалъ руки, которыя ему были протянуты. потомъ получилъ нѣсколько очень красивыхъ поцѣлуевъ и былъ почти насильно выпровоженъ изъ угловой. Минутъ черезъ сорокъ, онъ опять подъѣзжалъ къ дому М-новыхъ съ рукописью и съ перчатками. Павелъ Семеновичъ, въ бѣломъ жилетѣ и раздушенный амбре, встрѣтилъ его въ передней и разсыпался въ ужасныхъ любезностяхъ. Изъ этихъ любезностей Телепневъ заключилъ, что онъ былъ уже подготовленъ къ его принятію. Ольга Ивановна разсказала мужу, что Телепневъ пріѣзжалъ къ нему съ его сочиненіемъ въ то время, когда онъ спалъ, а она не могла принять Телепнева.
Павелъ Семеновичъ тотчасъ увелъ своего гостя къ себѣ въ кабинетъ и тамъ не утерпѣлъ-таки, прочелъ ему почти все свое писаніе и требовалъ непремѣнно замѣчаній. Телепневу стыдно было на него глядѣть и слушать его добродушныя разглагольствованія. Ольга Ивановна ужь слишкомъ артистически дурачила своего добродѣтельнаго мужа. Когда Павелъ Семеновичъ заслышалъ въ залѣ шаги Ольги Ивановны, онъ вскочилъ и началъ извиняться передъ Телепневымъ, что такъ ему надоѣдаетъ.
— Пойдемте къ Оляшѣ,—проговорилъ онъ. — Она вѣрно готова и очень желаетъ васъ видѣть, поблагодарить васъ за вашу рѣдкую обязательность.
Они нашли Ольгу Ивановну, не въ залѣ, а въ гостиной передъ трюмо. Онастояла и оправляла платье. Изъ дверей угловой комнаты выглядывали фигуры гувернантки и наперестницы.
— Во вкусѣ эллинскомъ изукрасила. себя! — воскликнулъ Павелъ Семеновичъ, обходя жену сзади. — Представляю тебѣ, мой другъ, сего юношу, доброта котораго превышаетъ его цѣломудріе.
Ольга Ивановна быстро обернулась лицомъ къ Телепневу и подала ему руку такъ, что точно будто въ первый разъ видѣла его въ этотъ вечеръ. Онъ былъ пріятно пораженъ Эфектомъ ея туалета. На головѣ ея лежалъ вѣнокъ изъ виноградныхъ. листьевъ, и вмѣстѣ съ двумя локонами, отпрыски этого вѣнка касались ея изящныхъ плечь, которыя при близкомъ свѣтѣ свѣчей стоявшихъ на трюмо, такъ и ослѣпили Телепнева своей бѣлизной. Платье нѣжно-зеленаго цвѣта, съ кружевной отдѣлкой, какъ-то особенно блистало и молодило Ольгу Ивановну. Во взглядѣ Телепнева она прочла восхищеніе и успѣла, на глазахъ своего супруга, подавая Телепневу руку, злодѣйски усмѣхнуться. А ея возлюбленный стоялъ молча и не могъ оторваться отъ ея роскошнаго бюсга.
— Привезли перчатки? — спросила Ольга Ивановна.
Телепневъ немножко даже стѣснился отъ этого вопроса. Художественность Ольги Ивановны, въ дѣлѣ надуванія своего супруга, поражала его.
— Привезъ, — отвѣтилъ онъ.
— Вообрази, — обратилась она къ мужу, — любезность Бориса Николаевича не имѣетъ предѣловъ. Онъ прізжалъ тутъ, когда ты спалъ, я примѣряла перчатки, онѣ лопнули; я выслала къ нему дѣвушку и просила привести.
И при этомъ хоть-бы бровью повела, на губахъ сіяла вы-вызывающая улыбка, а страстныя глаза говорили: „И ты боишься такого дурака, какъ мой благовѣрный супругъ?“
— Миритъ меня, миритъ со всѣмъ молодымъ поколѣніемъ, — вскричалъ благовѣрный супругъ и протянулъ Телепневу свою широкую ладонь.
Въ эту минуту, онъ былъ въ полномъ восхищеніи, во-первыхъ отъ созерцанія прелестей своей Оляши, а во-вторыхъ оттого, что нашелъ наконецъ юную неиспорченную душу, которую можетъ зачитывать своими произведеніями.
— Когда-же мы ѣдемъ на торжище? вопросилъ онъ.
— Еще рано, — отозвалась Ольга Ивановна, — раньше десяти никакъ нельзя ѣхать.
— Ну, а нельзя, такъ нельзя, — отвѣтилъ кротко Павелъ Семеновичъ, и хотѣлъ было, кажется, расположиться въ гостиной и начать бесѣду съ Телепневымъ о высокихъ предметахъ. Но Ольга Ивановна въ гостиной не осталась, а ушла съ Телепневымъ въ залу и посадила его играть за рояль. Прохаживаясь взадъ и впередъ но залѣ, она переглядывалась съ нимъ, а отъ времени до времени подходила и такъ близко наклонялась къ Телепневу, что ему
