руку и засмеяться, чтобы и ты засмеялась.
Отличная приманка. Хотя, честно говоря, странно требовать от тебя этого, ведь Тамара никогда не бывала у меня дома, да и не побывает уже никогда, потому что окна выбиты, а стены – те, что уцелели, – раскрашены кровью и копотью, к тому же лето, даже ночью тепло и сухо, какой иней?.. какие переходы – подземных тут отродясь не было! И тем не менее – свитер, пальто драповое по колено, лестница вниз, лестница вверх… не я убил её, не я превратил в руины полгорода.
Купить спелый авокадо, купить спелый авокадо, купить спелый авокадо, купить спелый авокадо.
Да, в этом будет польза, затем он ляжет рядом, вытаращив глаза в потолок, а пока идёт, а вокруг невероятный оттенок утреннего асфальта, кажется, что не темнело и не светало никогда, у входа в круглосуточный, не слышавший никогда о пандусах, стоит детская коляска в такую-то обесцвеченную рань.
Человек в сером пальто со шляпой в руке остановился перед входом и улыбнулся крохе, укрытой салатово-оливковой простынкой, а над коляской нимбом освещённый плакат с огурцами короткоплодными по *** девять девяносто. Ребёнок подозрительно рассматривает, будто думает: «За что?!!»
888
– А всё же презабавная несуразица! – девушка, расположившись на барной стойке, задорно болтала ногами, отбрасывая одну страницу за другой.
В данный момент она, опуская бессмыслицу текста, сосредоточилась на картинках будто из алхимических трактатов: пылающая башня, тонущий корабль, ракеты в небе, пони, кометы и мороженое, упавшее на пол. Мороженое? Даже состав приведён: «ртуть и сера в равных пропорциях». И тут же вспомнилось: клянусь, мам, градусник сам взял и лопнул, я ничего с ним не делала, мне уже гораздо лучше, я и не думала пропускать школу, тем более погода отличная! Будто мама не разрешила бы прогулять занятия без какой-либо веской причины: хочешь иди, хочешь не иди… так нет же, Наде кровь из носу требовалось легализовать прогул в своих собственных глазах.
Так-так. Может, тогда и старика никакого не было и конверта тоже, и всё это, получается, от скуки – градусник над конфоркой – лишь последствия привычки всякий образ превращать в слово, а затем оживлять слово, быть его верным последователем и зрителем, всё равно единственным или одним из многих?
Может, и так. Но с другой стороны: конверт-то у неё в руках, и листы разбросаны по полу – об этом сказано в первом абзаце. И пусть верно то, что историй, аналогичных «случаю в лифте», она сочинила никак не меньше сотни – по одной на каждый свой страх – и с терапевтической целью хранила их в блоге, – это никоим образом не может исключить вероятность происшествия.
Но всё же не меняем тему: какая внутренняя упёртость не позволяет Наде уйти? Дело в тумане? Или в том, что может скрываться за ним?
Кажется, я и сама задавалась этими вопросами, но тем не менее вместо поиска ответов и конкретных действий предпочитала относиться к происходящему как к тренировке.
Надино тотемное животное – пёс в горящем баре. Как обладательнице живого воображения, ей и собственной выдумки достаточно, чтобы впоследствии чаще оглядываться перед тем, как зайти в подъезд, крепче сжимать в кулаке самый большой из связки ключ и быть готовой без промедления ткнуть в глаз потенциального злодея (представляю, как тёплая мерзкая и почему-то зелёная жижа стекает с моей кисти под оглушающие вопли, и это вызывает некоторое даже довольство моего внутреннего мстителя, не прекращающего безжалостно наносить удар за ударом, пока враг не дойдёт до кондиции паскудной перловки).
На одном лишь опыте своих творческо-терапевтических экспериментов Надя усвоила: безусловная безопасность – это блажь, пыль в глаза, чтобы сбить жертву с толку, внушить ей утопическую мечту, вместо того чтобы эволюционным путём – пропитанная страхом – она обрела шипы, обострила интуицию, ускорила реакцию. Опасность, риск – это факты жизни, спокойствие же достижимо разве что в могиле или в плену под ежечасным надзором. В то же время вместо того, чтобы самостоятельно запираться в клетке от жестокого мира, можно себя подготовить, стать сильнее, предусмотрительнее, быстрее; безобидный ключ от замка заменить на двадцатисемисантиметровый тесак, похожий скорее на небольшой гладиус, – удачное решение для борьбы в тесном пространстве. Бить в слабые места, которые не прикрыты бронёй: подмышки, шею, шляпу. Пан или пропал. Было бы в кафе чуть больше места, и тогда бы они выхватили из ножен рапиры и устроили честный поединок не на жизнь, а на смерть (два или три месяца она брала уроки фехтования). Или даже рыцарский турнир на лошадях. Пусть себе ждёт, она готовится.
888
И всё же не ждёт. Пропал из виду.
– Саша, рад знакомству, – с улыбкой произнёс человек в шляпе.
Прежде сняв белую перчатку, которую выкинул в ближайшую урну, он протянул палец владельцу крохотной розовой ладошки, на что тот никак не отреагировал.
– На свободу тянет, подышать сыростью ночного? Что-то в этом есть. Мне тоже именно сегодня, именно в этот час приспичило, так что, можно сказать, совпадение. Что? Тебя не спрашивали? Да и меня, в принципе, тоже. Мы во многом похожи, разница минимальна: я знаю, что бежать некуда, а ты ещё нет, и я неслучайно опускаю аргументы. Не хочется лишать тебя интриги, ведь вскоре ты и сам всё поймёшь, а чем больше мы понимаем, тем меньше выходит и тем меньше хочется. Всё исчерпывающе умещается и упирается в закономерности, которые слишком бледны, а отдельные примеры, напротив, бросают чересчур много пыли в глаза. Сколько ни мни лицо перед витриной, а сути это всё равно не изменит; надо бы как-то проще быть (просто – это сложно; сложно – это просто), меланхолия – шутка ли (лучше уж шутка) – всё это не приносит здоровья, грязно, к тому же мелькающие перед камерой вычурные силуэты (чья-то болезненная субъективность) лишь сильнее убеждают нас в наших опасениях. Человек среди камней и деревьев создан априори несчастным, ему жизненно необходимо видеть за предметами нечто большее. Уверенность в обратном – и та лишь для виду и успокоения; на деле всех нас можно усреднить, округлить и, в конце концов, нами можно гуманно пренебречь. Скрупулёзное созерцание формы необходимо для того, чтобы отвлечь самих себя от заслуженной участи: мы – изгнанные из рая – оторванные от диалога реплики чёрно-белого кино и прозябание в радиусе двух-трёх кварталов – таков макет существования целых поколений: скука, спазмы, рвота желчью и ничего больше… предложение не является официальной офертой, никогда и нигде. Лжецы твердят, лжецы внимают: дни коротаются серыми тучами и туманом, бликами с набережной мрачной реки; закрыв наглухо шторы, в кинотеатрах крутят только «Парень встречает девушку», пока бокалы вина томительно краснеют, и в декабре словно в августе, а телефонные гудки стараются приблизить мечты к повседневности, и все чего-то ждут, и в ожидании начинается погоня за необычными именами, титулами, многозначительными взглядами и телодвижениями, за бессонными ночами, прокуренными тоннами сигарет, и беседами на кухне, от которых тяжелеют конечности, от усталости появляются синяки под окнами – там циркулирует исключительно затхлый воздух, дышать им не-вы-но-си-мо – слишком много он весит впустую. Каждая новая фигура на доске суть новая строчка, комбинация ударных и безударных, плевок в дофаминовую пропасть; мы не гонимся за случаем, мы считаем, что должны гнаться за нами; ознакомление с каталогом мнений затрачивает годы, а критика усиленно черпает самые сливки, выжимая при этом из себя самого себя. И вот сидишь себе вечером, опёршись на кухонный гарнитур, смотришь в окно, не видя окна, и внутри что-то взывает: «Срочно, срочно на волю и дышать!»
888
– Запущенный случай. – Очередной листок упал к ногам девушки. – Всё хуже, чем я думала.
В голосе её слышалось не столько разочарование, сколько интерес. А может быть, это шифр? Надя поднесла лист к лампочке накаливания. Всё в каких-то символах, будто кому-то есть дело до чего бы то ни было. Но никаких указаний на то, что конверт предназначен именно старику, нет. Какова вероятность, что это совпадение, а записи адресованы в пустоту? Что тут…
I. В протоколе осмотра места происшествия указано: «…обнажённый труп женщины лежит на обгоревшем полу, на задней поверхности тела. Руки согнуты в локтевых суставах под острым углом, кисти сомкнуты на груди. Тело подвержено значительному термическому воздействию, нижние конечности частично обуглены, передавлены обрушившимися перекрытиями. На волосистой части головы, на лице сохранились мягкие ткани. Ткани
