воздуха, он должен быть малозаметным. Что вы можете сказать о своих самолетах? Я попросил поприсутствовать на этом совещании инженеров полка, чтобы они послушали летчиков и сделали все возможное, чтобы летчик был уверен в себе и технике; возможно, есть и у инженеров свои мысли, к которым бы следовало прислушаться конструктору. Не бойтесь быть смешными, дерзайте. Кстати, я, будучи курсантом, сделал два рацпредложения: одно по накачке пневматиков от тормозной системы самолета, второе — по охлаждению тормозных камер. Рублей десять за это получил. Обратите и вы внимание на свою технику, говорите инженерам что так, что не так. И инженерам следует доводить до летчиков тонкости в работе техники, которые вы вдруг обнаружили.
Долго шло обсуждение поставленных старшим товарищем вопросов, уже полчаса прошло после начала ужина, а разговоры в самом разгаре. Нет, не сразу проявили летчики активность. Они осторожничали, боясь навлечь на себя проклятие начальства за то, что вывернули наизнанку жизнь в полку. Говорили о плохом снабжении, холодных квартирах, о невозможности устроить жен на работу, а ребенка в ясли. Но главным было обсуждение работы летчика. Запомнился русоголовый капитан, первый класс, командир звена Су-35.
— Товарищ полковник, — заговорил он, смело глядя на Александра, — я скажу только о наших самолетах. Они хороши, но у противника есть лучше. «Раптор», например. Он нас видит, мы его нет, его и с земли не видят, а наш, как факел, мчится по экрану локатора.
Воевать с ними, наверное, можно, но один к девяти, а то и десяти. При конфликте, скажем, с НАТО, а это наш, к сожалению, наиболее вероятный противник, поражения нам тогда не избежать. Будет для нас такая же «Долина Бекаа», где израильтяне за три дня сбили 76 наших самолетов, не потеряв ни одного своего! Техника — Бог с ней, наклепают, а чтобы вырастить боевого летчика, потребуется лет двадцать пять. Получится, что не дотоптал горе-министр, добьют открытые враги, классические, так сказать. Вот так. Наши все Главкомы и Верховные знают об этом? Если знают, почему наши полки не меняют технику на самолеты пятого поколения, как это делают враги, и летаем мы на старых, слегка подмарафеченных самолетах давнего советского производства? Я к тому, что нам задают вопросы, требуют великих побед, наверное, и мы можем спросить?
Александру не хотелось оправдываться перед капитаном за все промашки правительства, и он единственное что сказал, что пилотировали в Долине Бекаа наши самолеты не наши летчики.
— Слабые духом сидели в самолетах летчики, — сказал он. — Некоторые до встречи с противником катапультировались. О каком превосходстве могла быть речь? Самолеты наши соответствуют задачам и времени. Одна беда — мало их! — заключил он.
Слово попросил майор, инженер полка по самолетам и двигателям.
— Товарищ полковник, — начал он, нахмурив тяжелые брови, — в одном зарубежном журнале я прочитал, что США отказались от управляемых сопел — управляемого вектора тяги, так сказать. Почему? Усложняется конструкция, значит, теряется надежность и растет вес — это раз. При больших перегрузках есть опасность летчику потерять сознание, 9g не каждый может выдержать. И самое главное, зачем это нужно? Ведь визуальный бой на виражах, на вертикалях и горизонталях — прошлый век. Вы сказали: видеть первым, самому быть не замеченным, пуск сверхзвуковой ракеты с любого курса — главное для победы. Зачем тогда нам эта заморока с соплами? На F-15 три техника меняют двигатель за восемь часов, на F-22, «Раптор», — два техника за четыре часа. Нам же на это требуются дни. Технология страдает существенно, а если в боевых условиях ремонт проводить, то сроки в разы увеличиваются. Это к конструктору и заводу. Снабжение запчастями скверное. Отказов много, нет запчастей, исправность самолетного парка низкая. Нам помогает завод, он под боком, а как выкручиваются те, кто далеко от завода? Я им не завидую. При случае спросят с них, а в чем их вина? Тридцать лет застоя обходятся нам боком. Предположим, свершилось чудо: наши полки укомплектовали новейшей техникой, до которой всем «Рапторам» как до луны пешком, избежим ли мы после этого проблем? Не избежим. Их прибавится. Обучение специалистов и летчиков займет уйму времени, всю контрольно-измерительную аппаратуру поменять, на приобретение опыта эксплуатации требуются годы. Спрашивается, кто нас ждать будет, когда мы станем равными противниками? Не будут ждать! Удивительно еще, что выжидают они чего-то, не берут нас голыми руками. Наверное, «сдерживающий фактор» пугает? Хоть в одном мы более-менее спокойны, не успели все порезать с нашими «голубями мира».
— Маневренность хорошая не помешает, — ответил на это Александр. — Визуальный бой не исключен, самолеты наши многофункциональные. В остальном — дело большой политики. Предположим, приняли мы соревнование в гонке вооружения с НАТО, создали и укомплектовали, как вы говорите, полки новейшими самолетами, флот — современными подводными лодками и кораблями, что останется в государстве на развитие промышленности, сельского хозяйства, чем кормить пенсионеров? Время на это надо. Наша задача — все силы и способности отдать на защиту Родины, крепить оборону страны, исходя из имеющихся средств. Надеюсь, не только мы с вами болеем за все, что происходит в нашей стране? А если так, то будет жить Россия.
За столом в «Гресевском зале», названному по аналогии с «Греческим залом» (миниатюры Аркадия Райкина) бойкими на язык молодыми летчиками, в закутке столовой, отгороженного по указанию бывшего командира дивизии генерала Греся, после совещания собралось командование полка. Стол был накрыт для гостей, для этого постарались и повара, и официантки. Прислуживала хорошенькая личиком и фигуркой Леночка. Черноглазенькая, круглые бело-румяные от смущения щечки, губки бантиком, глядя на нее Александр улыбнулся, вспомнив шутки своей молодости: «Мечта военного летчика — жена официантка летной столовой и «Жигули семерка»«. На самом деле у многих летчиков жены официантки. Выверенный временем этот союз, наиболее надежный из всех других. Минимум три раза в день пересекаются стежки-дорожки летчиков и официанток, тут и поневоле своим будешь. С хорошенькими официантками, а таких было большинство, молодые офицеры старались завести роман; у кого это хорошо получалось, у кого не очень, во всяком случае, всегда был интерес с обеих сторон: офицеру пофлиртовать, у девицы — выйти замуж. Чаще добивались успеха девицы, для этого одни пускали в ход такой арсенал оружия воздействия, что устоять не мог даже самый закоренелый холостяк. Слова: «Я никого так не любила как тебя», высказанные с придыханием и слезой, кого оставят равнодушным! Или: «Я ни с кем никогда не встречалась. Ты первый, с кем я поцеловалась!» — Кого не тронут такие слова! Или: «Как увидела тебя, сердце обомлело!
