идею, разрушили союз народов и классов, уничтожили промышленность, ослабили армию… Все разбалансировано… Сплотить массы невозможно — рабочий и олигарх имеют разные понятия о Родине. Содержание армии — дорогое удовольствие, и олигарх не раскошелится на это, он лучше еще один дворец приобретет в Европе или Америке, чем потратится на ненужное ему дело защиты России. Конечно, Родину не оставят в беде настоящие Патриоты, которые даже не подозревают, что они Патриоты. Парни от станка, от сохи, как уже не раз бывало, спасут ее от супостата. Простят обидные прозвища «нищебродов» и «недочеловеков», и сделают то, что достойно памяти народной на столетия, что выльется в памятники, монументы, названия улиц, школ, аэропортов… Другого пути у нас нет. Жаль только, что обойдется нам это большой кровью лучших людей страны.
Вошла официантка и, смущаясь, сказала, что к телефону приглашают начальника штаба. Николай кивком головы разрешил ему выйти из зала.
— Да и нам пора уже, — встал Александр. — Как в еврейском анекдоте: «У Абгама тоже были гости, да свет у него давно уже не горит».
Вышли на улицу и почувствовали такое блаженство от свежего морозного вечера. Светила огромная белая луна, было так светло, что можно читать газету. Хорошо просматривались сопки. Они сверкали заснеженными макушками, похожими на купола церквей.
— Живете тут как в раю! — с восхищением высказался Александр.
— Да, — согласился Николай, — только не спешат сюда. Наверное, этот рай не каждому по Душе.
К машине подбежал водитель, хлопнул дверью, тут же мотор выбросил наружу облако дыма с паром. Фары осветили стену подсобного помещения столовой.
— Поедем ко мне, — тоном командира-единоначальника распорядился Николай. — Живешь неделю, а так и не посидели по-родственному, по-человечески.
— Да поздно уже! Дети спят. Жене обуза. Давай перенесем на завтра. Полетов не будет? — заартачился родственник.
— Одна эскадрилья летает. Я не задействован.
— Вот и прекрасно! — обрадовался Александр. — Завтра первой лошадью я буду у вас! А теперь — по зимним квартирам.
— Мог бы и у меня переночевать, — произнес с заметным упреком Николай. — Завтра бы отвез на место, откуда взял. Ладно уж: хозяин — барин. Во сколько завтра заехать? В восемнадцать тридцать? Хорошо. Будет исполнено.
Валентина ждала хозяина с гостем. И была немало огорчена, увидев одного мужа.
— Отказался, паршивец, — ответил Николай на немой вопрос жены.
— Пренебрегает бедными родственниками из провинции?
— Пренебрегает.
— Ладно, так и быть, посумерничаем одни. Как всегда, на кухне.
— Хороший крепкий чай и ласковый взгляд любимой, разве этого мало? — Николай обнял жену, прижал ее голову к своей груди и нежно поцеловал в макушку. — У детей что нового?
— Растут. Аппетит хороший, значит, все идет по плану, как ты говоришь, Всевышнего.
Николай выставил указательный палец перед носом жены, назидательно произнес:
— Следи за каждым их шагом! Докладывай без утайки все, и хорошее, и не очень! Это важно!
— Бу сделано, товарищ командир! Руки мыть и за стол! — это уже мой приказ.
— Какой пирог! — восхитился Николай пирогом из рыбы. — Румяный, душистый! И этот паршивец отказался! Он и понятия не имеет, что второй такой может не получиться!
— Почему это не получится? Получится! — заверила хозяйка. — Проблем никаких не вижу. Мука, рыба, масло, соль по вкусу…
— Руки — главное! — добавил Николай. — А у некоторых они растут не оттуда! — Слова прозвучали так убедительно, что не поверить в них было невозможно. Валентина в ответ благодарно улыбнулась и подложила на тарелку мужа самый большой кусок пирога. — Интересно, сестра умеет печь пироги или яичницей травит моего друга?
— Да вроде не похоже на то: лицо не желтое, не исхудал, — поджала плечи Валентина.
— Понимаешь, на хлебе и картошке тоже можно набрать вес, только…
— Когда он обещает к нам? Или ты его не приглашал?
— Как это не приглашал! Приглашал, уговаривал даже. Завтра они обещали навестить нас.
— Кто еще будет? — распахнула и без того большие глаза Валентина.
— Они одни-с.
— Ничего не понимаю! «Они одни» — кто они?
— Их величество, мой зять и друг.
— Зять — понятно, а друг кто?
— Он же.
— Саша?
— Александр Валентинович.
— Бог с вами, — махнула рукой Валентина, так и не поняв до конца мужа. — Завтра к обеду я должна знать, сколько у нас будет гостей.
— Пока два.
— Всего будет три? — пытала Валентина.
— С тобой.
— Ладно, иди спать. Завтра разберемся.
На столе в номере лежала телеграмма. Текст: «Вам продляется командировка до 20 января 2016 г. Выйдите связь нами линии ЗАС. Мельников» удивил Любимова.
«Что за странное послание, — думал Александр, стоя посредине комнаты с телеграммой в руках. — Почему не через Короткова командуют мной? И что мне там приготовили интересного?»
Звонить сейчас было бесполезно — разница во времени семь часов. «Здесь пятый сон досматривают, а у нас в Москве разгар работы. Самое бы время позвонить, да кабинет директора с нужным телефоном закрыт, директора будить неприлично. Не так уж и близко мы знакомы. Утро вечера мудренее», — решил Александр и стал готовиться ко сну.
Постель холодная, жесткая, как стальными листами застелена. Пока согревался, сжав себя в комочек, пришли в голову шальные мысли: «А не подать ли мне рапорт об увольнении? Пока молодой, пожил бы по-человечески. Уехали бы в Крым, на родину жены друга, устроился бы куда-нибудь, жили бы в тепле и покое. Никаких тебе командировок в холодные края, никаких обшарпанных гостиниц! Куплю мольберт, краски и буду на берегу лазурного моря писать корабли в мареве, волны двенадцати баллов. Приду домой, в тиши засяду за книгу. Буду писать… О чем и о ком буду писать? О летчиках и самолетах? Кому это интересно, кроме меня и таких, как я? Что я видел, кроме аэродромов и самолетов? Кто мои друзья, кроме авиаторов? Вот тут и загвоздка: писателя из меня не получится. Эпоха Экзюпери закончилась с того момента, когда авиация стала обыденностью. О деревне пишут интересно, там люди не испорчены цивилизацией, там каждый человек — образ; там жизнь — постоянная борьба за выживание: воды нет, газа нет, электричества тоже нет, и мало кого это интересует. Европа нашим газом пользуется всецело, их промышленность на нашем газе, города и села отапливаются нашим газом, но у нас даже и не заикаются власти об этом. А сами крестьяне и не поднимают этот вопрос, зная его бесполезность. Вот такая наша деревня. Такие мы все. Эхма! Ладно, без меня разберутся. Главное — буду сам себе хозяин! Что хочу, то и делаю! Никаких аэродромов с ревом турбин, буду жить без тревог и летных происшествий! Как много отнимают у человека служба и особенно
