– Да мы из вас…
– Какие права, дурак, какой закон? Вы что, с луны свалились, или до вас, до деревни, не дошло ещё с кем вы разговариваете. Вам говорят: если вы не погасите наши убытки, мы вас в порошок сотрём, вместе с вашим вонючим навозом смешаем, с землёй вашей дерьмовой…
– А вот хрена вам, дерьмовой! – я показал им две фиги с обеих рук. Пропадать, так с музыкой. – Вот так вот! – для убедительности даже покрутил ими. – Ни больше, ни меньше!
– Чего! – взвился чёрный, поднимаясь. – Что ты сказал?
Продолжить он не успел. Дверь за его спиной громко хлопнув о стену открылась, в комнату, один за другим, шумной толпой ввалились наши поселковые мужики, и женщины. Кто с плотницкими топорами в руках, кто с вилами, некоторые с охотничьими карабинами… Задиристо расталкивая сидящих, прошли мимо и встали с нами в ряд. Против непрошенных гостей.
– Ого! – Воскликнул молодой качок.
– Не «ого», – парирую. – А выметайтесь отсюда. Да побыстрее. От греха подальше. И не приезжайте больше. Себе дороже будет.
– Ну, председатель, ты нарвался! – поднимаясь, в злобе шипит чёрный. – Тебе это так не пройдёт.
– Он ещё пугает, нехристь! – защёлкали затворы карабинов. Огневая мощь явно была на нашей стороне. И в численном выражении тоже.
– Председатель, – как бы между прочим спрашивает Митронов, это он, понимаю, войско собрал, молодец, мужик. – Может всадить этому, чёрному в глаз, как белке? Запросто, бывало, попадал. А тут – вовсе рядом.
– Эй, тихо-тихо, дядя! – Невольно прикрываясь рукой, нервно выкрикнул чёрный, подаваясь за широкую спину молодого качка. – Не шутите с оружием.
– Вы что, не слыхали! Вам, или кому сказано выметаться. Валите отсюда, говнюки. – Наступая, шумели защитники. – Мы-то думали гости какие приехали, эти… как их, инвесторы… А это разбойники оказывается. Знали бы, давно бы шуганули… Председатель, чего это они к нам прицепились, ещё и пугают? Чего им надо? Может, пальнуть по…
– Но-но, вы, пердуны старые, поосторожнее… – В руках гостей уже поблескивали пистолеты…
– Всё-всё, мы уходим. Обойдёмся без стрельбы, – подняв руки, успокаивал толпу защитников чёрный. – Мы вас только предупредить приехали… Если послезавтра, к девяти утра не приготовите три лимона зелёных, вам несдобровать… Тебе, начальник, в первую очередь.
– Чего?..
– Какие лимоны?..
– Может, молочка вам от бычка дать, нет?
– Ну-ка, выметайтесь отсюдова, налётчики…
– Да-да, мы уходим. Но помни…
– Валите, валите…
Подгоняемые прикладами, визитёры и вывалились из конторы. Около тех машин, с приглашающими жестами, предусмотрительно открыв двери, стояли остальные, кто чем вооружённые, наши земляки. Кому места в конторе не хватило. Из ворот соседней избы выглядывала детвора, готовая в миг подносить какие потребуется боеприпасы.
Визитёры, устрашающе ухмыляясь, пытаясь хоть так всё же сохранить лицо, быстро запрыгнули в машины. Завели их, и резко газанув, сорвались с места, подняв за собой высокую пыль – жара, ни ветерка – исчезли. Как и не было их.
23.
А мы, оставшиеся, тут же провели общий сход, так сказать собрание. С уже привычной повесткой: «и что же нам теперь, люди, делать, а?» Задумались. Отметая не лишённые смысла предложения: «снять штаны и бегать» или срочно «уйти в партизаны». А действительно – что делать? Кому звонить? На кого рассчитывать? У кого найти защиту? Опыт, который сын ошибок, с грустью, сочувствуя, подсказывал: не у кого.
«Вот, ити его мать, какое говённое у нас государство! – яростно дымя папиросами, кто самосадом, в сердцах сплёвывали деды, крутили головами. – И что за жисть пошла: ни веры тебе, ни справедливости, ни защиты! Тьфу!». «А не хрен было за такое голосовать! Не голосовали бы, не вступили бы опять в ту же самую коровью лепёшку». «А кто голосовал за него, кто? Я что ли? Я не голосовал. Это вы тут, дерьмократы!» «Кто демократ, это я дерьмократ, я? Да я… мы…» Конечно, чуть не подрались. У нас, у русских, всегда так. Сначала друг дружке, обидясь, бока наломаем, потом помиримся, и тогда уж только объединимся. Хорошо это раньше. Раньше проходило. Потому что и время было – пока это враг до стен дойдёт, да и понятен он был, из другого государства приходил. Ясное дело враг. А сейчас, тут, в наши дни… Не разберёшь сразу, с кем рядом и живёшь. При совете кой-то власти вроде братьями все были, а теперь… Теперь не поймёшь. Мама сказать не успеешь, как он, вражья подлюка, уже тут как тут, уже в твоём доме… Как вот эти, с коноплёй.
«Вы гляньте, гляньте, которые укатили, один чёрный, а сколько за собой бандюков русской национальности привёл. Какая мать их, этих русских говнюков рожала, – кулаками потрясали мужики, – каким молоком кормила, что они на своей земле, своему народу, родителям, считай, житья теперь не дают, ещё и чужие команды выполняют, а?» «При чём тут мать!.. – ответно, наперебой, возмущаясь, защищались женщины, пенсионерки, то есть, – Кто этих подонков делал, каким пальцем, а? Это вы мужики вовсём виноваты. Что допустили до такой жизни. Пили бы меньше, работали бы хорошо, да за общим порядком смотрели. Было бы по-другому. От вас всё идёт, от мужиков». «Да если б мы могли, знали б, – виновато сокрушались мужики, – разве б допустили до такого…»
Это да, это, конечно. Нет и никогда не было реальных прав у народа, это точно. Всё уже вроде у него есть: и лошадь, и телега, и колёса круглые, и возок полон разной жизненной продукцией, а возница у народа не то что править не умеет, вообще не в ту сторону башкой сидит. Или уж по-современному: и земля есть, и желание жить есть, и работать, а партия и власть сбили народ в одно стадо, и погоняют, как баранов, чёрте куда, не давая продыху. Вот и подустали бежать-то в ожидании счастья. А уж по-нонешним дням, вообще мрак. Кто кем правит, где чьё хозяйство, где оно государство, в чьих оно руках… И хрен по-трезвяне не разберёт. Вот!
Собрание активно и с жаром полемизировало на важные социальные, политические, общемировые темы, вообще и в частности, дружно сходясь к одному: «Взять бы их всех, гадёнышей, кто народу жить мешает, и одной хорошей бомбой в чистом поле разом и накрыть. Или калёным железом их выжечь». К стенке, в общем. А и что, по сути: глас народа – глас Божий! Может, и хорошо бы.
Шутки-шутками, а принимать решение надо было. Я-то хорошо представлял, как могут дальше развернуться события. Если уж мы так смело разворошили эту вонючую кучу, одним запахом не обойдёшься. Они будут действовать, должны во всяком случае. Так и в кино показывают, и в детективах пишут…
К этому времени и участковый как раз прискакал, Юрий Николаевич… Вовремя, если не считать, что поздно. Сразу спрашивать начал: как, да что… А в глазах никакой уверенности, даже надежды нет. Вот тебе и милиция! Вот тебе и участковый! Защитнички! Слуги народа!
Народ вновь накалялся.
– А что он, один тут… – беру под защиту парня. – Что он, со своей пукалкой, пистолетом, здесь может. Протокол составить или по рации сообщение передать?.. Так их уже никто и не читает, и не слушает. Утонули уже в этом. Что? Хорошо хоть номера машин, да кому они принадлежат по ГАИшной своей картотеке пробил, и то ладно.
– А когда они приехать обещали? – словно что-то прикидывая, спросил участковый.
– Да-к уже послезавтра. – Дружно ответил хор голосов, в надежде на спасительное решение, а вдруг да чего придумает участковый.
Помедлив, тот неуверенно предположил:
– Ну, может, обойдётся… нет?
«Ооо!» – разочарованно выдохнул народ, вот она тебе, родная милиция: «Ага, щас». «Чёрта с два». «Такое не рассасывается». «Как пить дать, нет».
– Люди, не хрен нам на кого-то рассчитывать, нам самим действовать надо.
– Да как действовать-то? Как? Ну!..
– А пусть Евгений Павлович, председатель, к своим обратится. К «девятке», или какой там у них номер… К президентской службе. Не оставят, поди, своего-то, и нас за одно. А, Евгений Павлович?
Вот… Вот она расплата. Пришла! Правильно люди говорят: как верёвочке не виться… а хрен с «винтом» всегда на дурной зад найдётся. Ох, Мишка-Мишель, ну, подставил меня… Хотя что говорить, сам виноват… Но вместе с тем мелькнула одна возможно спасительная мыслишка, пусть и туманная, но…
– Ладно, – говорю. – Попробую я в одно место позвонить. Может, там что.
– Молодец, Палыч, голова. Я ж говорил, он всегда что-нибудь придумает… не то что некоторые, в фуражках…
На участкового и не смотрели, да какая он власть, после этого, так только фуражку носить…
– Палыч, родненький, не трать время, звони скорее… Может, кто ещё дома или на работу сразу. Звони.
– Тих-ха, народ! Председатель звонить будет.
В наступившей тишине, конспиративно, не называя ни фамилий, ни имён, я позвонил Мишкиному отцу. Не знаю, где я его застал, но мобильный ответил тотчас. Как всегда, Николай Михайлович звонку был рад. Мы поздоровались, то да сё, я ему кратко изложил суть, и продиктовал номера машин тех визитёров, и заданное время встречи. Откровенно говоря, мне не очень хотелось с ним эту проблему обсуждать, как юридически неоправданный акт, он же не МВД, ни Прокуратура. Но выбирать было не из чего. Ни ОМОН, ни ФСБ, никто другой, за такое короткое время, я понимал, подключиться к нашей проблеме, получается, не мог…
