металла посыпались из-под зубьев фрезы.
— Знаешь, — сказал инженер, — если ты так все будешь усложнять, я уж и не знаю, как ты жить будешь.
— Да уж как-нибудь, — ответил Матвей. — Иди, играй.
— Я не за аккордеоном. Тебе ж некогда.
Матвей выключил станок. «Значит, так», — подумал он.
— Видишь, такое дело, я не знал, — начал инженер. — Мне сказали, что вы жениться собирались.
— Кто сказал?
— Сторожиха.
— Максимовна? Врет, — успокоил Матвей. — Это она любя, шутя, нарочно. — Матвей потрогал остывшую ось, «Если в девках крутит хвостом, что за жена будет», — хотел сказать он, но вслух добавил: — Так что не переживай.
— Но мы можем быть друзьями независимо от…
— Зависимо, — оборвал Матвей. — Вот это зависимо. Ты играешь хорошо, не сбавляй. Одним словом, что хочу сказать: пусть привыкнут к твоей игре. А друг без друга мы проживем. И без нее я проживу. Она без меня, вот вопрос, — добавил он.
— Давай не будем пижонить, — вызывающе сказал инженер.
— Давай не будем, — согласился Матвей. — Ты пришел — я уступил место. Хотели, чтоб ты играл?
— Не хотели, — признался инженер.
— Не хотели, — мотнул Матвей головой, — а я сказал: слушайте!
— Они ж стали танцевать, — вставил инженер.
— Вот ты не понимаешь, — дружелюбно сказал Матвей. — «Кружилиху» под твою музыку не смогли. А ее в нашем селе неизвестно с каких пор плясали. Я больше за аккордеон не сяду. Значит, «Кружилиха» на мне оборвалась, я ее загубил.
— Лучше профессионалов все равно не спляшешь, — инженер был рад, что разговор ушел от Зои.
— Лучше не лучше, а хоть сами плясали, а не на других глядели. А вообще плюнь, — весело сказал Матвей. — Я плохо играл, у меня было оправдание — хоть в клуб идут, а не в магазин. А плохо играть нельзя. Ты хорошо играешь — опять неладно. Не угодишь. Это ведь ерунда, что кого-то можно к чему-то приучить. Если сам человек не захочет, не заставишь. А заставишь — дело не так сделает, — и тут Матвей улыбнулся. Он вспомнил, ради чего он стал хвалить игру инженера. — А вот можешь ты, да не все.
— Всё могут только все. Диалектика.
— Построить ты не можешь. Например, церковь ты ломаешь, а тебе такую не построить.
— Не ломаю, а перестраиваю. Вещи разные, — возразил инженер. — Конечно, тут искусство невелико. Паперть разберем да кассу пристроим. Да еще крышу железом обтянуть. Но ты тоже странный — кто сейчас даст церковь строить?
— А ты такое построй, чтоб не хуже церкви. Чтоб поглядеть и… — Матвей сделал жест рукой вверх. — Чтоб как будто, — он поискал слово, не нашел и виновато усмехнулся. — В общем, ты понял.
— Что ты-то не строишь?
— В общем, не сможешь, — поставил точку Матвей.
— А может, и могу. Откуда ты знаешь?
— Значит, докажи.
— Как? Вон старик говорил: раствор слаб. Так его на яйцах готовили.
— А ты докажи, чтоб люди представили, тогда даром на хребте будут кирпичи таскать. Милый, — Матвей говорил «милый», когда чувствовал свою правоту, — жрать не будут, кишки надорвут, а сделают. Я первый приду.
— Говорить легко, — заговорил инженер.
— Что думаю, то и говорю, — перебил Матвей. — На старика ссылаешься, дай бог нам так прожить, как он. То-то и оно, что мы можем друг без друга обойтись, а он не мог. То-то и оно, что ему на нас грустно смотреть.
Его прервала вошедшая в мастерские Максимовна.
— Гармонисты! — шутливо начала она. — Гулиманы святые разводите, девок одних оставили, — упрекнула Максимовна.
— А что мы, клоуны, их веселить? — ответил инженер.
— Чего сами не идут, — спросил Матвей, — старуху гоняют? Аккордеон муж тебе отдал? Где он?
— В клубе.
— Кто, старик твой?
— Аккордеон. Ты про аккордеон спрашиваешь?
— Да.
— Так я и говорю: в клубе.
— Иди, — сказал Матвей инженеру.
Инженер помялся и ушел.
— А ты что, в самом деле за девок хлопочешь? Или самой охота поплясать?
Максимовна отмахнулась:
— Уж самой! Я перед песнями да плясками в долгу не осталась. Они на меня не в обиде.
— Кто?
— Да песни! Не век же я в старухах. Пойдем? — позвала она.
— Куда?
— Ты ровно поглупел, Матвей, — рассердилась старуха. — Куда! В клуб.
— Работы много.
— Э-э! Всю работу не переработаешь. Умрешь — после тебя на три дня останется.
— Мою за меня никто не сделает.
— Как же! — отмахнулась Максимовна. — Умрешь, найдут замену. Матвей, — задушевно сказала она. — Уж очень он мне не по нутру. Фасон держит, а ума только хватило паперть разломать.
— Церковь жалко?
— Чего ее жалеть? Кто верит, тот и на осину помолится. «Кружилиху» жалко. Отберу я у него гармонь, ей-богу.
— Не имеешь права: гармонь общая.
— А музыка разная.
— Музыканты разные. Максимовна, не злись, не мешай развиваться процессу. Я для тебя сыграю, — подмигнул Матвей. Он сделал несколько плясовых движений ногой и, считая разговор оконченным, включил станок.
После кино не плясали. Сеанс кончился поздно, и Максимовна сразу выгнала всех из клуба. И на следующий день, вечером, когда кино не было и можно было целый вечер плясать, «Кружилиху» даже не начинали. Инженер играл, плясала и пела Зоя, отчаянно и назло всем выкрикнувшая частушку:
И на кофте кружева, и на юбке кружева.
Неужели я не буду инженерова жена.
Матвея в клубе эти два вечера не было. Максимовна отозвала Зою в сторону и горестно упрекнула:
— Девонька! Что ж ты так-то? Другой полюбился, ты смолчи сперва. Нельзя же такими рывками. Матвей в клуб не идет. Я же вижу, кто всей душой, а кто матросит.
— Никто мне не полюбился! — ответила Зоя.
— А не полюбился, что и петь? Девонька, одни танцы начались, хоть и мне в клуб не ходи. Как ты «Кружилиху» вела, я не нагляжусь!
— Ну ее, «Кружилиху», — ответила Зоя, — потеть только.
Не переодевшись, в комбинезоне, Матвей вошел в церковь и прислонился к стене под выключателем. Его сразу заметили, замерли. Один инженер не увидел его, клонился к аккордеону.
Матвей посмотрел на всех веселыми пьяными глазами, спросил:
— Чего встали?
Инженер поднял голову. Музыка смолкла. Матвей подошел к нему.
— Молодец, Андрюша! — одобрил он. — Играй, я слушаю. Играй! Пусть приобщаются, раз делать больше нечего. Ну-ка дай! — вдруг заорал он, вырывая аккордеон у инженера. Инженер вскочил. Зоя прикусила угол косынки, лежащей на плечах.
— Отойди, — посоветовал Матвей инженеру.
Инженер отступил на шаг. Матвей просовывал руки в ремни. Ремни были коротки для его плеч.
— В круг! — крикнул он. — В круг!
Никто не двинулся. Матвей засмеялся, разжал руки. Инженер подхватил падающий аккордеон. Некоторое время воздух сверлил тонкий звук запавшего клавиша. Зоя подскочила, потащила Матвея к выходу.
— Дурак! — сказала она
