заявление.
— Гражданка Беляева, поддерживаете иск мужа о расторжении брака?
— Ни за что, — поднялась Беляева.
— Но он не любит вас!
— Ну и что, сколько семей не любят друг друга и живут.
— У него есть другая женщина…
— Другая женщина у всех есть.
— Человек вас ненавидит, зачем вам это нужно?
— На суде он что хочешь скажет. Нельзя же ежемесячно подавать заявления!
— Но вы же ни разу не явились.
— Если бы ему год не велели подавать, мы могли бы за это время помириться.
— Я к ней не пойду и ее к себе не пущу! — вскричал муж. — Как же мы помиримся за этот год!
— Ну хорошо, ну не год, ну два месяца дайте срок…
Судья некоторое время молча смотрела на женщину, потом наклонилась, пошепталась с заседателями и сказала:
— Суд, совещаясь на месте, определил: отложить рассмотрение дела на два месяца с целью примирения супругов.
Муж тут же вышел из зала, а судья раскрыла другую папку.
— Слушается дело о расторжении брака Лаврова Дмитрия Степановича и Лавровой Екатерины Петровны. Сюда прошу.
Катя прошла по проходу задорно, сзади ее необыкновенный узел-коса казался еще золотей и роскошней. Митя стал рядом с ней.
— Дело рассматривается судом Первомайского района в составе: председательствующий — Пахомова, народные заседатели: Перов и Шевелева. Доверяете суду в таком составе рассматривать дело?
— Доверяю, — сказала Катя.
— Вы, Лавров?
— Доверяю.
— Лавров, садитесь. Лаврова, вы поддерживаете иск мужа о расторжении брака?
Катя не ответила.
— Поняли вопрос? Вы же возражали против расторжения брака?
Катя долго молчала.
— Если он против, то что я могу сказать?
— Значит, теперь уже не возражаете?
— Нет… Он запер комнату и не пускал меня ночевать.
— Где же вы ночевали?
— Сначала я лазила в окно по лесам, у нас тогда леса были строительные.
— Как же это он мог не пускать вас на собственную площадь? Была какая-то причина?
— Он считает, что я ему изменила.
— Он правильно считает?
— Это не имеет значения.
— Как же — не имеет значения! Изменяли вы ему или нет?
— На этот вопрос я отказываюсь отвечать.
— Ваше право. Но имейте в виду, что вы это делаете во вред себе… Лавров, встаньте. Правильно ваша супруга указывает причину расторжения брака?
— Все правильно.
— Вы настаиваете на иске о расторжении брака?
— Да, настаиваю. Все равно это будет фикция.
— Он даже нарочно приглашал к себе одну девчонку, — сказала Катя.
— У них была интимная связь?
— Нет.
— Откуда вам это известно?
— У них была молчаливая договоренность.
— Видите? Может быть, все-таки еще не поздно помириться?
— Поздно.
— Почему?
— Потому, что брак — это вообще взаимное рабство. Теперь я и сама его уже не люблю.
— Сегодня полюбила, завтра разлюбила, — раздраженно сказала судья. — Это подобно только американским женщинам, французским.
— А что, там не такие женщины, как у нас? Чем они хуже!
— Еще хватает смелости спорить! Лаврова! Суд призывает вас к дисциплине.
— А в чем же моя недисциплина заключается?
— Что, будем спорить на паритетных началах?
— Я просто хочу знать, как мне вести себя в следующий раз.
Судья с трудом сдержалась и продолжала спокойнее:
— Может быть, отложим решение вопроса?
— Я возражаю, — сказал Митя. — Для меня вопрос решен окончательно. Семьи тут не будет.
— Суд удаляется на совещание.
Судья и присяжные встали. Присутствующие в зале тоже встали и сели.
Секретарша писала протокол. Ожидающие молчали. Было тихо и солнечно.
Теперь Митя и Катя сидели рядом, в первом ряду. Катя чуть повернула к нему голову, не глядя, тихо спросила:
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
Митя мотнул головой.
…И вот, Катя снова достала из газеты будничные туфли, присев на стул, надела их. Митя прошел мимо, направился на остановку.
Здесь у него началась полоса неудач, какая время от времени настигает каждого, и впечатлительных людей доводит до отчаяния. Началось с того, что долго не было автобуса. Митя курил. И стоял перед газетным стендом. И сидел на садовой решетке. И всматривался вдоль улицы, не едет ли? И обманывался, оказывается, не его номер. И снова садился на решетку.
Когда автобус подошел, он протиснулся в дверцу и просто так, на всякий случай спросил:
— На Таганку идет?
Сразу несколько человек ответили ему:
— Вы не в ту сторону сели!
И он стал пробираться обратно к выходу и едва успел выскочить на остановке. Здесь он перешел на другую сторону и стал ждать обратного автобуса. Но теперь ждал уже ускоренно: покурил, вгляделся, выругался и пошел пешком.
У вывески «Виноградные вина» остановился, решил выпить. Стал в извилистую очередь, но скоро заметил, что вина никто не разливает.
— А где?.. — спросил он.
— Товар принимает, — ответила очередь.
И отсюда ушел. И пошел пешком домой.
* * *
Катя переодевалась. Она была в черной юбке и черном лифчике, а блузку держала в руке.
— Ну что?.. Ну, что! — неожиданно для себя крикнул ей Митя.
Прикрывшись блузкой. Катя сказала:
— Уйди. Исчезни…
Она говорила словно бы не ему, а какой-то колдовской силе, которая должна была унести его отсюда немедленно.
Но он, начав кричать, уже не мог остановиться. Вытянув шею, он кричал злорадно:
— Ну, что?.. Ну, что!..
— Жизнь свою загубил, идиот несчастный, — негромко сказала Катя.
— Ха!-ха!-ха!-ха!
— А чего ради? — спросила она.
— Хоть бы ты поняла своей головой! — на тихий бас перешел и Митя. — Ты считаешь, что я ревную, да?
— Идиот несчастный.
— Нет, скажи, ты считаешь, что я приревновал тебя?
— Пока ты был со мной, неужели ты думаешь, мне кто-нибудь мог понравиться? Ведь не думаешь же ты! Или ты идиот.
— Значит, это я виноват? — почти спокойно спросил Митя. — Ну, так. Ну, хорошо, — совсем спокойно проговорил он и вышел из дома.
* * *
Хомяк чинил замок.
Увидев Митю, он лукаво улыбнулся и побледнел.
— Все спят, все спят, — сказал он, придерживая дверь рукой.
— Ничего, проснутся, — сказал Митя и дернул дверь к себе.
— Домой, домой, — уже серьезно возразил Хомяк и дернул дверь к себе.
Митя ухватил за ручку покрепче и рванул ее на себя так, что Хомяк выскочил на площадку.
Мимо него Митя прошел в комнату. Коровин с книжкой сидел на раскладушке и с любопытством смотрел на него.
— Милицию захотел? — с площадки сказал Хомяк.
— Заходи, — обернулся к нему Митя. — Неудобно на лестнице.
— Ты пьяный? — встревожился Хомяк. — Тогда отправляйся домой.
— Надо поговорить.
— Говорю тебе — вот счастья мне не видать — ничего не было. Совсем ничего, понял?
— Знаю.
— А что тебе тогда надо, объясни.
— А мне вот что надо, — Митя шагнул к нему, сцепил руки у него на шее и так рванул на себя, что тот
