девушка.
Я осторожно довел ее до стула и усадил на него. Затем подал салфетку.
— Простите, мне стоило догадаться, что для вас это все важно. Но я подумал… простите.
— Вы подумали, что я стервозная адвокатесса, которой плевать на бывших отца и сестру.
— Простите, — вновь сказал я, ощущая неловкость оттого, что девушка передо мной не стеснялась своих слез.
— Ничего, — повторил она и промокнула влагу с щек льняной тканью. — Просто я хорошо умею держать лицо. Это первое чему учат каждого дворянина — не показывать своих слабостей.
— И у вас прекрасно это получается.
— Никому не рассказывайте, что я перед вами расклеилась, — строго потребовала адвокатесса. — Иначе я на вас в суд подам. И засужу за клевету и наветы.
— Не стану, — согласился я.
— Значит, мой отец останется при титуле? — осведомилась девушка, немного успокоившись.
— Все так.
— И Гордей… Михайлович, просил вас об этом? Чтобы судья ушел на пенсию? Зачем ему это?
Я присел рядом с девушкой на пятки и заглянул ей в лицо.
— Вы очень умная, Елена Анатольевна. Подумайте сами, что могло заставить человека приволочь вам охапку редчайших цветов, за которые ему грозит острог, велеть своим людям следить за вашей безопасностью и попросить об одолжении некроманта? Он сделал это, чтобы вам не было больно. А зачем ему это — решайте сами. Я не стану облегчать вам эту задачу.
— Что вы натворили, чтобы девушка заплакала? — неожиданно донеслось от порога. — Ни на минуту оставить вас нельзя, Павел Филиппович!
В комнату вошла Яблокова, бросила на меня недовольный взгляд, и мягко уточнила у Свиридовой:
— Как вы, дорогая? Пойдемте ко мне в комнату. Я помогу вам привести себя в порядок. А потом задам трепку княжичу за то, что он вас обидел.
— Вы все неправильно поняли. Он меня ничем не обидел, — Свиридова попыталась за меня заступиться.
— Хорошая трепка лишней не бывает, — отмахнулась женщина и повела гостью к себе. — А потом вы можете остаться…
— Лучше вызвать мне машину, — послышалось уже из гостиной. — Я тут поняла, что мне ничего не грозит…
Мне подумалось, что дальше они справятся без меня. Потому я направился в свою комнату. Сел в кресло, взял из ящика стола чистый лист бумаги. И задумчиво принялся чертить на нем схему.
Итак, в Смуту в городе орудовала банда жандармов, которые вершили самосуд. Все члены, кроме моего отца и Морозова, которые отошли от дел, погибли. Причем Чернов, судя по всему, покинул мир живых одним из первых. Его забрала на перевоспитание Мара, но призраку удалось сбежать. И он вернулся в Петроград, где подчинил себе тело мироходца или не совсем человека, и теперь ходит по городу. Причем отпечатков, которые оставил носитель Чернова, в базе данных нет.
Значит, он не оказывался в поле зрения жандармов. А значит, воры которые пытались ограбить особняк, отпадают. Почти все, кто занимается в городе криминалом, еще с приютских времен оказываются у законников на карандаше. У многих банд даже есть специальные стенды, на которых члены группировки позируют на фоне ростовой линейки с номерной табличкой в руках. Были и исключения в виде людей, которые никогда не попадали под подозрение жандармов. Но таких людей были единицы. И занимались они в основном либо заказными убийствами, либо крупными аферами. Никто из них не полез бы грабить особняк бывшего жандарма.
Я откинулся на спинку стула и задумчиво взглянул на лист. Кто и с какой целью полез в этот проклятый дом? Вряд ли это был кто-то из местных. В жилом комплексе владения Чернова считались нехорошим не просто так. Жандармы-подельники, которые могли бы забраться в особняк, к тому времени уже пропали без вести и, скорее всего, были мертвы. Детей и семьи у Чернова не было. Если бы родня была, они уже давно узнали про этот особняк, и попытались вступить в наследство.
Единственной идеей, которая приходила на ум, была мысль про искателей всякого потустороннего. Типа журналистов, которые пробираются в дома с плохой репутацией, а затем пишут статьи про ужасы этих мест. Но многих из подобных журналистов ловили жандармы. И оформляли таких любителей на пару суток в отделение. Где по процедуре задержания должны были снимать отпечатки пальцев.
Я вынул из кармана телефон, задумчиво повертел его в руке. А затем набрал номер Беловой. Девушка взяла трубку почти сразу:
— Чехов, если ты нашел еще одну кувалду и тебе срочно нужны отпечатки, то лавочка закрылась на неопределенное время.
— Почему? — не понял я.
— После того как вы ушли, он сиял словно храмовый колокол в день рождения Искупителя. Никогда не видела его таким довольным. Он все повторял, что на пороге грандиозного открытия, которое впишет его имя в историю Имперской экспертной науки. А потом в его кабинет пришел этот высокомерный Вальдоров, достал удостоверение и заявил, что кувалда проходит по одному делу, связанному с имперской безопасностью. И если мастер Вахрушев не хочет отправиться из своего уютного кабинета прямиком к дознавателям кустодиев, кувалду придется отдать. По понятным причинам, эксперт не стал спорить с кустодием. Но после того как забрали улику, настроение у Василия Ивановича знатно испортилось. Так что в ближайшее время к нему не попасть.
— Жаль, — искренне ответил я. — Кто знает, возможно, у мастера Вахрушева и правда получилось бы совершить великое открытие. Но я звоню по другому вопросу. Хочу
