— Она уже мертва, — силюсь перекричать я общий шум, но голос совсем хриплый. Ринар садится на земле, а я кидаюсь к нему, нахожу наконец-то эту злосчастную голову и протягиваю ему, держа за глазницу. — Она уже мертва!
Он отдаёт быстрые, отрывистые команды. Целители уже подбегают, чтобы заняться пострадавшими, а я не могу отпустить руку Ринара, так и стою посереди поля боя с отрезанной головой в одной руке и ладонью любимого в другой.
— Я умер? — прижимает меня к себе муж. Я киваю и срываюсь в безобразную истерику. Он обнимает меня обеими руками, крепко, но бережно. — Прости. Прости, любимая.
Он гладит меня и повторяет одно и тоже до тех пор, пока слова не доходят до моего сознания.
От удивления я перестаю плакать и смотрю в родное лицо.
— За что?
— За то, что не смог тебя защитить, что доставил боль, что оставил один на один с этой тварью.
— Дурак. С ней никто бы не справился. У ширхов какая-то другая магия как я поняла.
Пришлось рассказать. А потом ещё раз, когда собрались остальные. Шаритон возглавил поисковый отряд и нашёл вещи, артефакты, записи и описания ритуалов, которые применяли ширхи, а также их дома, больше похожие на норы. Нам ещё предстояло расшифровать их язык.
Ринар и Шаритон решили задержаться, пока мы не поймём, как ящерицы перемещались в наш мир. Да, я сказала наш. Думаю, что имею право после всего, что тут было. Шаритон потратил ещё месяц на расшифровку журнала Шэширсэ, так звали колдунью.
Ширхи промышляли межмировой экспансией. Сначала отправляли разведывательный отряд, он прибыл в этот мир около двадцати лет назад. Следом наставал черёд подготовительного, они хозяйничали тут уже четыре года, подготавливая место для поселения, похищая людей, разведывая обстановку и создавая плацдарм для дальнейшего закрепления.
Если бы мы их не остановили, то через семь лет прибыл бы одобренный список переселенцев, попасть в которые мечтал каждый ширх, ведь это гарантировало изобилие пищи и развлечений.
Всё до банального просто: ящерицы оказались настолько сильны и прожорливы, что съели и истребили почти все другие виды в своём мире. Когда стало понятно, что мир не выживет за счёт оставшихся искусственно выведенных видов животных и растений, они ушли кормиться в другие места.
Теперь Первый мир священен и живёт за счёт добытых в других мирах ресурсов. Шэширсэ и её отряд занимались подготовкой для внедрения в Карастель группы охотников-добытчиков. Её отряд должен был создать новую территорию, которую не в состоянии были обнаружить люди и маги этого мира, идеально защищённую и подходящую под их требования.
Учтя свои прошлые ошибки, они больше не разоряли миры подчистую, но снимали регулярную кровавую жатву там, где им не могли дать отпор.
Туда, где погибал один из отрядов, они больше не возвращались. Сопротивление им не нравилось, да и магов среди них было очень мало. Шэширсэ писала, что была одной из сильнейших. Её свиту составляли элитные бойцы, поэтому она не сомневалась ни в своей безопасности, ни в успехе миссии.
Ширхи с удовольствием ели людей потому, что им нравился вкус магии в человеческой крови. Самым лакомым деликатесом считался магически одарённый ребёнок, выгрызенный из живота ещё живой беременной матери. Когда Шаритон дошёл до описания этого процесса, дурно стало всем.
Шаритон долго разбирался с артефактами иной цивилизации, действие многих пока так и осталось загадкой.
Благодаря журналу магам удалось уничтожить маяк, который поставили ширхи на переходе в этот мир, и заблокировать сам переход. Наконец наши дела на Мёртвом Острове были окончены.
Глава 20
Мы возвращались обратно увеличенным составом. Произошедшее изменило нас, особенно повлияли на моих друзей их собственные смерти. Маша перестала дразнить потенциальных женихов, Шаритон уделял много времени спасённой нами беременной девушке.
Я же пыталась растормошить Вельму, у которой в волосах теперь серебрилась седая прядь. Она тяжело переживала смерти мужа и брата, которые осели прахом на Мёртвом острове. Предсказательница видела картины битвы, видела смерти, но также видела и картины будущего, которое теперь ждало нас. И это позволяло ей надеяться, что Аркай и Иргольд, её младший брат, выживут вместе с остальными.
Мы с Вельмой понимали друг друга, как никто другой. Во мне произошедшее тоже оставило страшный отпечаток.
Карина была покорна и нежна с Иртом, ничем больше не напоминая холодную непримиримую девушку, которую я знала. Его смерть она почувствовала очень остро, и едва не потеряла ребёнка. Несмотря на усилия лекарей, им с мужем выпало несколько очень тяжёлых дней. Но теперь всё пришло в норму. Животик у неё уже округлился, и она всё время машинально его гладила.
Шаритон баловал вниманием Берталу, глубоко беременную девушку, которую мы спасли с острова. Её не пугали ни письмена на коже, ни чёрные глаза, наоборот, она стремилась как можно больше времени проводить рядом с ним. Он же был чуток к её просьбам и улыбался, когда малыш толкался в животе.
После того, как она родила, Шаритон с удовольствием возился с ребёнком и обещал ей место в своём имении и покровительство. Последнее особенно задело Машу. После этого разговора она сидела на палубе до самой темноты, свесив ноги в пустоту.
— Можно? — спросила я.
— Конечно.
— Страдаешь?
— Не понимаю. Вот что он в ней нашёл?
— То, что он ей нужен, — пожала я плечами. — Ты ему много раз отказывала, высмеивала его попытки сблизиться, обвиняла в том, что ему от тебя нужна только сила. Ругалась, прогоняла, держала дистанцию. А она каждый день говорит ему, что он ей нужен и никого замечательнее она в жизни не встречала.
— Думаешь, что он её любит?
— Думаю, что он ей помогает.
— Но она-то! Вешается ему на шею без стеснения, а ещё с чужим ребёнком.
— Её тоже можно понять. Он одинок, богат, влиятелен, она всего лишь хочет устроить свою жизнь получше. Ты же знаешь, что семьи у неё не осталось, поэтому его покровительство — это счастливый лотерейный билет.
— То есть ты на её стороне?
— Нет, я просто пытаюсь тебе объяснить. Ты знаешь, я не думаю, что между ними что-то было. Просто ему нужно ощущение того, что он делает что-то хорошее, что он для кого-то важен. Мне кажется так.
— Что мне теперь делать? — спросила Маша после паузы.
— Разобраться в себе в первую очередь. И поговорить с ним, а не со мной. Сказать ему что-то приятное для разнообразия.
— А если он мне откажет?
— То ты будешь жить дальше зная, что хотя бы попыталась. А как иначе?
— Не знаю. Ждать, пока он сам придёт?
— Можешь и подождать, если хочешь, — я помолчала. — Знаешь, тогда на поле боя он же тебя прикрывал от смерти. Собой. А потом вы очнулись, и ты матюгами его с себя согнала, назвала зловонной тушей. Я бы тоже обиделась.
— Он мне ребро сломал.
— Да, я помню твою обличительную речь, — хмыкнула я. — Я как-то в Ринара кинжал воткнула. Но мы об этом не вспоминаем, занимаемся более приятными вещами.
— Алин, думаешь, он на меня ещё посмотрит?
— Думаю, что да. Он очень долго живёт, должен быть сильно мудрее и выдержаннее нас. Кроме того, ты действительно крайне сильная магичка, где он ещё такую найдёт?
— Он упрямый, найдёт если захочет.
— Тогда чего ты ждёшь? Или нужна достойная конкурентка? Мне вот, кстати, до сих пор интересно, письмена у него везде? Ну то есть вот там тоже или как? Поэтому давай, Маша, дерзай, потом расскажешь.
— Вот уж нет. Если у нас всё получится, то ничего я тебе не расскажу.
— Злыдня вредная.
— Ворона любопытная.
— Вот и поговорили. Ладно, пойду, а то как-то тяжело уже.
— Сколько ты уже можешь без него обходиться?
— Максимум час, — я горько вздохнула.
После смерти Ринара я не могла находиться без него. Сначала вообще ни мгновения, только в туалет одна ходила, стараясь закончить побыстрее. Потом потихоньку по пять-десять минут приучала себя. Но до сих пор тяжело. И даже вышеупомянутый час — это не совсем правда, не дотянула я до часа несколько минут, а слезы стояли в глазах уже спустя полчаса. Тяжело. Но Ринар не просто не ропщет, он меня поддерживает, и мне кажется, что в глубине души даже наслаждается моим помешательством. Не выпускает из рук, не отводит глаз, и каждую ночь раз за разом показывает, как сильно меня любит.
