— Ну, все люди разные, конечно. Лично я живу ради сексуального напряжения, химии и отличного подшучивания между персонажами. В порно нет мгновенного удовлетворения. Было бы скучно, если бы они сразу начали трахаться. Мне нравится, когда автор рассказывает о медленном сгорании, тоске, недопонимании между главными героями, внутренних конфликтах, которые нужно преодолеть.
— Значит, там не все девушки в опасности, а армейские майоры трахают их в конюшнях. — Что ж, это меня рассмешило. Он выдал себя с потрохами. Очевидно, он кое-что смыслит в этом жанре.
— Что, черт возьми, ты читал? Нет. Лучшие из них очень горячие, но по обоюдному согласию, и часто герои помогают друг другу преодолеть свои личные травмы по пути к спальне. Это мои любимые.
Он помолчал секунду, затем достал из кармана рубашки блокнот и ручку. Я наблюдала, как он пожевал губу и что-то записал.
— Похоже, мне еще многому предстоит научиться. — Оторвав листок, он сложил его пополам, наклонился ближе и засунул между страницами моей книги. — Это мой номер. Пришли мне свои рекомендации.
Господи, почему это было так возбуждающе? Я почувствовала, как кровь приливает к затылку.
— Я порекомендую тебе три книги, — смело заявила я.
— Отлично, — сказал он, вставая. — Я не боюсь тяжелых задач. — Мне пришлось подавить смешок, прекрасно понимая, что многие из этих книг, вероятно, сделают его твердым. Он задвинул свой стул обратно под стол. — Мне лучше вернуться к работе. Босс не может слишком долго бездельничать.
— О, так это твое заведение? Оно чудесное, ты проделал фантастическую работу. И у тебя великолепные булочки. Булочки с корицей! — Черт, я так оконфузилась.
— Было приятно познакомиться с тобой, хорошего остатка дня, — сказал он, подмигнув мне так, что я почувствовала, словно стрела вонзилась мне между ног. И затем он исчез, исчез где-то в глубине кафе.
Он оставил меня разгоряченной и взволнованной, но я старалась сохранять хладнокровие. Оглядев комнату, я заметила часы над стойкой. Мы так долго болтали, что я уже почти опаздывала на встречу. Я никогда не опаздываю. Я отложила книгу, натянула кардиган и, стараясь не споткнуться о собственные ноги, направилась к двери.
— Господи милостивый, это так горячо! — восклицает Хэтти. — Думаю, ты была готова прокатиться на нем верхом прямо на том столе.
— Вряд ли. — Прокручивая в голове события этого дня, я чувствую себя сбитой с толку. Мне понравилось наше общение, но потом я почувствовала себя такой неловкой и странной, и, может быть, была даже немного груба?
Я ложусь на пол, а Меган устраивается у меня за спиной и гладит мои длинные волосы. Она делала это бесчисленное количество раз, когда я была в отчаянии.
— Что собираешься делать? — тихо спрашивает она.
— Не знаю. Мне было так неловко и неуютно.
— Но почему?
— Я просто не привыкла, чтобы мужчины заговаривали со мной. Я была сбита с толку.
— О, милая, это не смущает. Это возбуждает, — говорит Хэтти, допивая бокал вина, который она осушила, пока я рассказывала о событиях дня. — Ты должна пойти с ним на свидание.
— Я не собираюсь с ним встречаться. Я отреклась от мужчин.
— Кара, мы любим тебя, детка, но прошли уже месяцы с тех пор, как Адам ушел…
— Скоро год, — перебиваю я, хотя и не уверена, почему помогаю ей доказать ее точку зрения.
— Вау, правда? — Меган считает месяцы по пальцам. — Боже мой, Хэтти, уже почти год.
— И что?
Год — это всего лишь число, мне не нужно, чтобы они относились к нему как к какой-то вехе или достижению. Я сажусь и допиваю свой бокал. Хэтти снова наполняет его.
— Ладно, не надо нас ненавидеть. Но когда ты впервые отреклась от мужчин, мы поговорили с глазу на глаз и договорились, что дадим тебе год, — говорит она.
— Год для чего?
— Год безделья. Целый год, чтобы скучать по Адаму, горевать, делать все, что тебе было необходимо. — Меган целует меня в макушку. — Но ты слишком удивительная, добрая, успешная, крутая и слишком великолепная, чтобы каждую ночь проводить в постели с Книжным Парнем. Мы думаем, тебе стоит начать знакомиться с людьми.
— И трахаться с людьми, — вставляет Хэтти. Ей легко говорить, у нее всегда в запасе целая вереница мужчин, и у нее нет проблем с тем, чтобы держать чувства подальше от постели. — Тебе правда нужно потрахаться.
— Уф. Я не хочу знакомиться с людьми. Знаю, это смешно, но Адам — единственный мужчина, которого я когда-либо любила. Он единственный мужчина, с которым я когда-либо спала. Я не знаю, как быть с кем-то еще. — Мои глаза наполняются слезами, и я вытираю их тыльной стороной ладони. — Я знаю, как жалко это звучит. И какая я жалкая.
— Послушай меня, — Меган крепко сжимает меня в объятиях. — Ты не жалкая.
— Часть меня все еще верит, что он вернется ко мне.
— Если он вернется сюда, то я исцарапаю ключами всю его машину. — У меня болит сердце, потому что знаю, что она, женщина из чистого золота, действительно пошла бы на такое преступление ради меня.
— А я дам ему по шее, — говорит Хэтти. После многих лет занятий кикбоксингом она на самом деле смогла бы.
— А я встану баррикадой у двери.
— А я насру ему на член!
Я давлюсь своим вином:
— Ого! Это уже слишком.
— Как бы это вообще было? — Меган поджимает губы и размышляет: — Ты бы поймала его, связала и подвергла пыткам? Или ты бы притворилась, что соблазняешь его, раздела, а потом сделала это?
— Меган, прекрати, пожалуйста, — умоляю я. — Никто никому на член не срет.
— Ага, потому что он не вернется, — выплевывает Хэтти, и я снова падаю на пол. — Нам жаль, Кара, но это так, и даже если бы он вернулся, ты не сможешь принять его обратно. Мы бы никогда этого не допустили. То, что он с тобой сделал, было ужасно. Он тебя не заслуживает. — Она обходит стол и ложится рядом со мной, ее миниатюрное тело обвивается вокруг меня, как большая ложка — для моей маленькой.
— Но ты заслуживаешь всего хорошего, дорогая. Ты правда заслуживаешь. И прямо сейчас ты заслуживаешь последнего спринг ролла.
Глава 3
Люк
— Итак, сегодня я встретил девушку.
— О, Господи, Люк, ты доведешь меня до сердечного приступа такими новостями. — Моей крошечной бабуле Энни скоро восемьдесят, но вы никогда об этом бы не узнали. Я рад сообщить, что она в хорошей форме.
Каждый вечер пятницы мы общаемся в видео-чате, где она рассказывает мне, какие проделки вытворяли она и ее друзья, и спрашивает:
— Ты ешь, спишь и здороваешься?
Здороваться — это шотландское слово, обозначающее плач, и является нормой там, где она выросла, в Пертшире. Несмотря на то, что она живет здесь, в Хартфордшире, с пятидесятых годов, она так и не избавилась от своего акцента и не утруждала себя использованием более местных и понятных слов для названия разных предметов.
Она всегда поощряла меня время от времени выплакаться, и за последние несколько лет я делал это больше, чем нужно. Наши телефонные звонки — главное событие моей недели. Это своего рода терапия. Они — единственное место, где я могу выразить свои истинные чувства по поводу происходящего, и я не могу притворяться, что мне не терпелось рассказать ей о сегодняшнем дне.
— Кто же тогда эта девушка?
— Ну, не девушка, а женщина. Она зашла в кафе.
— Посетительница? Ах, у тебя будет нехорошая репутация, если ты сейчас будешь общаться с посетителями. Как ее зовут? — я улыбаюсь, услышав предположение, что разговор с клиентом — это скандал, хотя в ее кругах это стало бы новостью на первых полосах газет.
— Эм, я на самом деле не знаю. Я забыл спросить.
— Забыл спросить? Ох, твой дедушка перевернулся бы в гробу. Мы же воспитали тебя лучше, чем это.
Мама много работала, когда я рос. Хотя она была и остается замечательной матерью, мои бабушка Энни и дедушка Дерек, безусловно, сыграли львиную долю в моем воспитание, и благодаря этому я стал лучшим человеком.
