Книга про Иваново (город incognito) - Дмитрий Фалеев

– Почему забросили скульптуру?

– Физически не могу – старый, больной, никчемный.

– Вы уже несколько раз повторили про никчемность и ненужность…

– Так это правда.

– Неужели настолько трагическое ощущение?

– Абсолютно трагическое. Только благодаря тому, что я что-то делаю, ковыряюсь, пишу, – можно держаться. Не было бы этой мастерской, – жить не было бы никакого смысла. Мне повезло, что у меня есть такой друг, как Ершов. Это счастье, что мы с ним скульпторы-поэты-писатели-художники в одном флаконе! Этим мы спасаемся. Нам безразлично: демократы ли, либералы или коммунисты пришли к власти, – нас не касается. Мы не нужны ни тем, ни другим, ни третьим. И будущему мы не нужны. Если наши потомки посмотрят, до чего страна дошла в наше время, они ужаснутся, насколько все стало пронизано бессмыслицей. И подумают – неужели русские были такие дураки?

– Впереди апокалипсис?

– Он уже идет – мы в нем живем.

– Есть ли выход из ситуации?

– Никакого выхода нет, потому что это процесс надземный, что ли. Мы уже ничего не исправим, не сделаем, мы должны это просто прожить. То есть мы-то уже не проживем – нам осталось пятнадцать минут, а следующим поколениям придется выкручиваться.

– Вы верите в судьбу?

– Абсолютно! Человек рождается, и в генной спирали у него уже заложена судьба. Мы жили рядом с Академической дачей в Тверской области. Папа работал садоводом, и, когда я был маленький, он привел меня однажды к художнику Бубнову, который был известен благодаря своим историческим полотнам. Папа говорит: «Сын целыми днями рисует, мечтает, бредит этим делом. Мы ему помогаем, покупаем краски. Он хочет быть художником». А Бубнов: «Ты что! Слышишь, что за стенкой происходит?» А там кричат, ругаются, на гармошке играют. «Хочешь, чтоб это с ним было?» – «Но ему же нравится, он очень хочет…» – «Выпори», – говорит Бубнов. Как это «выпори»? У нас в семье не то что порядка, но и слова такого не было! Я сижу на диване, ножками дрыгаю, и вдруг в мастерскую заходит рыцарь в боевых доспехах: с мечом на поясе, в красном плаще. На самом деле это был переодетый натурщик, но меня так поразило его вторжение – я смотрел во все глаза на шлем, кольчугу, красный плащ. Красный – мой самый любимый цвет.

– Так хорошо быть художником?

– Я каждый день молюсь (Ершов подтвердит!) – это ни с чем не сравнимое счастье! Не может быть лучшей профессии и жизни, чем жизнь художника.

***

На этом заканчивается «Книга про Иваново».

Почему-то вспоминается былинное описание богатырского коня: «Под ним добрый конь – будто лютый зверь».

Мэ – я (цыганск.).

БИМ – Большая ивановская мануфактура; в настоящее время цеха разорены, производство остановлено.

Глава ивановского обкома партии в 1980‐х годах.

Константин Мокров, из книги «Художники текстильного края».

Фалеев Д. Грустный разговор (интервью с Л. Н. Тагановым) // 1000 экз. 2014. № 12.

Из разговора.

Из разговора.

Запись относится к марту 2014 года.

Имеется в виду мастерская Максимычева в Ивановском доме художника.

Княжпогост – поселок в Коми АССР.

Метафора А. Непомнящего.

Название одной из его работ.

Название одной из работ Ершова.

Статья вышла в мае 2015-го.

Светлана Курицына – телеведущая.

Вячеслав Зайцев – известный модельер.

Чеслав Милош в пер. Андрея Нитченко.