всем своим страстям, жил не по средствам, и скоро впал в долги, которые мало-помалу подтачивали его и без того не особенно значительное состояние, так что наконец, вследствие своей легкомысленной и расточительной жизни, имение его перешло в руки его должников. Сотни людей ликовали, когда этот деревенский Нерон сошел со сцены. Реб-Иохенен был одним из первых, явившихся к новому помещику с жалобой на несправедливые притеснения его предшественника и с просьбой об удовлетворении и восстановлении их в прежнем состоянии...
Ворота корчмы снова растворились и счастливый арендатор со всем своим семейством снова поселились в оставленном ими доме. Снова стали раздаваться громкие песни в украшенной зеленой изразцовой печкой комнате. На дворе опять загоготала разная птица, а в конюшне снова раздались ржанье лошадей и мычанье коров.
И Реб-Гершель, верный друг в несчастий, также снова поселился в корчме.
Когда в корчме все пошло прежним обычным порядком, арендатор возвратил учителю своих детей взятые у него деньги.
— Благодарю вас, Реб-Гершель, — сказал он, — я теперь уже больше не нуждаюсь в этих деньгах. При настоящих обстоятельствах я мало-помалу могу уплатить мои долги. Но скажите, любезный Реб-Гершель, что вы намерены сделать с вашими деньгами?
— Определенной цели, по правде сказать, у меня нет, — сказал грустно учитель. Пойду куда-нибудь... Хочу я еще сам чему-нибудь поучиться. — Обучение детей меня далеко не поведет. Поищу занятия, при котором я бы мог надеяться, что буду в состоянии пропитать себя, не оставаясь одиноким, как теперь...
— Ах, оставьте пожалуйста ваши проекты. Останьтесь здесь, и здесь живут люди, и здесь можно что-нибудь предпринять. У вас есть маленький капиталец, и вы молоды. Вы бы вот взяли в аренду несколько десятин земли; может, Господь Бог благословит ваши посевы!
— Нет, благодарю вас, — возразил учитель. — Я сегодня найму поле, вспашу его, буду ходить за ним, а завтра меня прогонят? Нет, для того чтобы сделаться поселянином, нужно, чтобы я имел свой собственный кусок земли, как бы мал он ни был. Я должен иметь уверенность, что кусок земли, который я обрабатываю потом своего лица — моя собственность.
— Да, но ведь вам, как еврею, приобретать земли в собственность нельзя, хотя бы вы и имели нужные к тому деньги. Что ж делать? — Арендуйте кусок земли лет на шесть, на десять. Наш новый помещик человек добрый, настоящий польский дворянин, и человек с душою. Прошлым летом он в своем имении Свеница употребил еврейских мальчиков для полевых работ, и хорошо вознаградил их за прилежание и смышленость. Он намеревался основать еврейскую колонию. Его очень интересует мысль — убедить евреев заниматься земледелием. Вы видите, как он обходится со мной, как он старается изгладить несправедливость своего предшественника и как он всячески меня поддерживает. Чрез год вы увидите, деревня будет совсем не та. Право, Реб-Гершель, я вам советую, обратитесь к нему.
И Реб-Гершель действительно отправился во «двор». Ласковость старого помещика придала молодому человеку смелость. Он рассказал ему, что хочет заняться земледелием, но что у него мало денег, что хочет арендовать землю на продолжительное время, чтобы быть в состоянии обзавестись своим очагом и т. д. Помещик терпеливо выслушал его и сказал:
— За заводом, недалеко от леса, находится значительный кусок луговой земли. Прежде там стоял крестьянский двор. Еще теперь там видны сгнившие балки и мхом обросшие камни. Извольте, я вам отдам эту землю в аренду на двенадцать лет и снабжу скотом и необходимыми земледельческими орудиями. Первые два года вы мне ничего платить не будете, чтобы вы были в состоянии хорошо обрабатывать землю и сделать на ней необходимые постройки. Поставьте среди поля маленькую избу, посадите вокруг неё несколько деревьев, выройте себе колодезь, и чрез два, три года вы будете иметь хороший кусок хлеба.
Так и случилось.
Прошло несколько лет и вокруг маленькой красивой избы стояли большие зеленые липы и виднелось море золотистых колосьев. В обросшем и загорелом человеке, одетом в высоких сапогах и короткой куртке, размахивающего косою или молотилкой едва можно было узнать прежнего тщедушного, робкого ученого, но в сильной и здоровой женщине, с очаровательными чертами лица и блестящими глазами, не трудно было узнать — красивую Фрейделе.
ИЗ НИЗШИХ СЛОЕВ
В тесной, грязной улице, гетто бедности, стоит низенький, деревянный, от ветхости полуразвалившийся домик. Маленькие окна, отчасти заклеенные бумагой, находятся почти у самой земли. низенькая дверь ведет в грязные сени, без полов; судя по печке, устроенной у самого входа, — эти сени заступают также место кухни, которою обыватели этой пещеры пользуются однако весьма редко для разведения огня. В этом домике только одна жилая комната — мрачная, низкая, сырая, и не смотря на то, в ней столько обитателей, что они, точно мертвецы в могилах, громоздятся друг возле друга, так что не остается даже места для колыбели, и больное дитя хозяина спит в корзинке, прикрепленной к балке потолка. Это настоящая обитель нищеты, которая представляется здесь во всей своей наготе, отвратительной для непривычного глаза.
Здесь живут три семейства, совершенно чуждые одно другому, которых случай свел в этом месте.
Первое семейство состоит из мужа и жены, — новобрачной пары, — приютившейся здесь тотчас после венчания. Тяжелая рабская жизнь в услужении угнетала их обоих; обоим Бог сказал, что «не хорошо человеку жить в мире одиноко», и потому, сложив свои скудные сбережения, они заключили между собою брачный союз, запечатленный бедностью. Она купила себе неизбежное жемчужное ожерелье, которое каждая еврейка считает долгом иметь, когда выходит замуж; он купил себе талес, субботнюю шапку и субботнюю пару платья, и когда прошли первые медовые дни (богатые люди имеют медовые месяцы, люди среднего класса — медовые недели, а бедняки — медовые дни, — иногда даже только часы), нужда скоро дала себя почувствовать, открывая в будущем весьма неутешительные виды. Первое обзаведение поглотило почти весь их скудный капиталец, который они приготовили для общего странствования по жизненному пути. Светлые мечты о самостоятельном промысле, надежды на помощь прежних господ, обещания гостей, бывших на их свадьбе — все это рассеялось, как дым. С каждым днем средства их истощались все более и более, и наконец супруги решились разделить между собою остаток своего имущества. Он сделался коробейником, а она стала торговать старым платьем. — Неутомимо, безустанно работают они ровно шесть дней в неделю, чтобы приготовить что-нибудь на седьмой и отпраздновать его весело и торжественно по-своему. В пятницу
