чести познакомиться с вашей супругой, дорогой Арман, прошу передать ей от всей нашей семьи пожелание здоровья и многих лет жизни.
– Мерси боку, ваше величество, мерси боку. Однако, предполагаю, что ваш звонок обусловлен не только пожеланием здоровья.
– Вы правы, Арман. И, помня о вашем простонародном характере, не буду крутить вензеля, а спрошу прямо.
– Валяйте, ваше величество. Лез афэр сон лез афэр [30].
– Франция примет участие в подавлении Учанского восстания в Китае?
– А кто-то собирается участвовать? Я об этом не слышал.
– То есть вы ничего подобного не планируете?
– Сейчас не до Китая. Нам надо укреплять Антанту. Тройственный союз активно вооружается, война, можно сказать, не за горами, и это не фигура речи. Клэр ком лё жур [31].
– Да, Арман, ваша простонародность просто умиляет. Остаётся сказать: «Фэ сэ кё дуа, адвьен кё пура».
– «Делай, что должно, и будь, что будет». Это моё кредо. Я благодарен Марку Аврелию за эти замечательные слова.
– О ревуар, дорогой Арман! Благодарю за внимание.
– Здоровья вам и вашей семье. О ревуар!
Закончив последний телефонный разговор, Николай Александрович облегчённо вздохнул. Слава богу, разведка свою задачу выполнила неплохо: никто не будет втягивать Россию в очередную авантюру и не придётся никуда посылать войска. Стоит вспомнить японскую войну… Это ж сумасшедшие расходы! А у него армия и флот и так на вечном недофинансировании. Коковцов – увы! – не Витте. Тот умел добывать деньги, а этот хоть и был министром финансов у Столыпина, но мышей ловить, однако ж, не научился.
«Но каковы коллеги, – усмехнулся Николай Александрович, – не желают, видите ли, спасать Цинскую империю; им плевать, что ей не много не мало двести шестьдесят лет! Нашей, российской, тоже сто девяносто, это – империи, а династии-то скоро триста. Вот случись у нас революция – одна уже была, кто знает, может и ещё быть, – никто ж не придёт на помощь, а если и придут, так лишь затем, чтобы отгрызть себе лакомый кусочек. Родственнички! Вон дядюшка Вилли прозрачно намекает: мол, зачем тебе Сибирь, коли ты с ней не справляешься? А у меня, может, руки не доходят. Как всё успеть самому? Всюду воры и взяточники! Посмотришь со стороны: вроде бы честный человек, но двинул его во власть – через два-три года отменный вор! А глаза честные-честные! И главное – где денег взять?!»
Император загрустил, вспомнив, сколько было прожектов в начале царствования, как хотелось сделать что-то важное и хорошее для Отечества, оставить свой заметный след в истории.
«Железная дорога от Байкала через Якутию на Чукотку, тоннель на Сахалин… Ведь это были не только мечты. Прекрасный опыт КВЖД породил столько надежд и позвал к новым действиям. Уже были проведены топографические изыскания на предполагаемых маршрутах, началась заготовка шпал… И куда всё подевалось?!
Опять воспоминание о письме прапрадеда императора Павла с предсказанием крушения династии? Да, время от времени проявляется, и тогда всё из рук валится. – Николай Александрович вздохнул. – Поехать бы сейчас на яхте, далеко-далеко, туда, где тепло. Вокруг света! Да, опять вокруг света! Случилось же – спасибо батюшке! – путешествие двадцать лет назад… Уже двадцать, а казалось – совсем недавно. По морям, по загранице – было замечательно, а вот потом по земле, по России, от Владивостока до Иркутска по полному бездорожью – бррр! Богатейшие края и беспросветная дикость. Вот куда надо деньги вкладывать, чтобы получить что-то, хоть немного напоминающее Европу. Впрочем, Европа тоже хороша только городами и дорогами, а народ гнилой. То ли дело русские – сибиряки, казаки! Вспомнилось, как в Благовещенске показывали эту… как её?.. джигитовку. Вряд ли европейцы смогут что-либо подобное…
А Цинской империи приходит конец. Ушла Цыси, оставила императора-младенца Пуи, всё и разваливается. Но это же Китай, тем более – Маньчжурия! У нас в России ничего подобного случиться не может. И предсказания – лишь мистика! Суеверие!»
28
Дэ Чаншуню, командиру полка «красных повязок», как простые люди называли отряды повстанцев против империи за повязки на голове, отвели лучшую фанзу. Полк только что разгромил крупное подразделение – не меньше батальона – правительственных войск из состава «новой армии», и бойцам требовался отдых. Впрочем, как и командирам. Поэтому Дэ отложил совещание командного состава до утра и собрался поспать. Однако не получилось.
– Товарищ командир полка! – В комнату буквально влетел ординарец Ли, прозванный Стрижом за свою способность мчаться по заданию со скоростью этой стремительной птицы. – Поймали бэйянского офицера.
– И что? – Чаншунь был недоволен до крайности. – Посадили бы под замок до утра. Эка невидаль! Сколько офицеров у нас уже дожидаются допроса!
– Этот какой-то особенный. Он целый взвод расшвырял, как щенят, сдался только под угрозой расстрела и потребовал немедленной встречи с командиром.
– Немедленного, немедленной, – проворчал Чаншунь и зевнул так широко, что едва не вывихнул челюсть. – Ладно, ведите сюда. И раз уж не могу поспать, дайте хоть чаю.
Стриж исчез. Дэ потёр лицо, чтобы согнать усталость, усмехнулся, ощутив под ладонями лёгкую небритость – стареешь, брат, стареешь! – и снова надел портупею, которую снял перед отдыхом. Командир должен быть в форме, особенно в глазах врага.
Два бойца ввели под руки связанного офицера. Ещё двое позади держали оружие наготове, глаза у всех четверых были испуганные. Китель и бриджи пленника были в жёлтой грязи, погоны сорваны, однако по нашивкам и знакам на петлицах Дэ определил звание: капитан «новой армии».
– Вот и встретились, – прохрипел капитан, на его измазанном грязью лице неожиданной белизной блеснула улыбка. – Командир Дэ, не узнаёшь?
Чаншунь пригляделся и едва удержался, чтобы не обнять пленника: Ван Сяосун, названый брат, собственной персоной!
– Оставьте нас, – приказал он своим бойцам. – И развяжите его.
– Командир, он же бешеный, – попытался возразить возникший в дверях Стриж с подносом, на котором стоял чайный набор. – Он убьёт вас и сбежит.
– Не сбежит. Выполняйте!
Бойцы развязали Сяосуну руки и ушли. Стриж поставил поднос на стол. Чаншунь увидел, что в наборе чашка только для него, велел принести ещё одну. Когда недоумевающий Стриж вышел, Чаншунь раскинул руки, желая обнять Сяосуна, но тот показал на грязь на своём мундире, на грязные ладони и покачал головой.
– Стриж! – крикнул Чаншунь, и ординарец мгновенно появился с чашкой в руках. – Принеси воды умыться!
Стриж принёс тазик и кувшин с водой, полил пленнику на руки. На лице его оставалось выражение обиженного непонимания, однако он выдерживал субординацию, хотя в обычное время Чаншунь общался с ним почти на равных.
Дэ подождал, пока ординарец уйдёт, после чего крепко обнял друга, и какое-то время
