ступил на крыльцо.
Кузьма Потапович и Фёдор Кузьмич были дома и очень удивились, увидев на пороге войскового атамана. Поздоровались за руку, пригласили:
– Проходи, Иван Михайлович, будь как дома. Чем обязаны такой чести?
Уселись за столом. Фёдор мигнул Арине Григорьевне, та кинулась самовар разжигать, но Гамов остановил:
– Не спеши, хозяюшка, благодарствую. Я к вам, господа казаки, не чаи пришёл распивать, а по делу наиважнейшему.
– Слушаем, Михалыч, – прогудел дед Кузьма.
– У нас ведь только двое остались из первых амурских казаков: вы, Кузьма Потапович, да Роман Кирикович Богданов, – начал атаман, – и ваше мнение, как и мнение Фёдора Кузьмича, на заседании правления имеет большое значение. – Он выдержал паузу, чтобы дед проникся смыслом сказанного, и продолжил: – Время наступает, возможно, самое ответственное за все годы существования Амурского войска. Так называемый Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, захваченный большевиками, объявил, что берёт власть в свои руки. То есть свергает законно избранные земскую управу и городскую думу. Однако управа и дума, в противодействие совдепу, начали создавать Народный совет. Войсковое правление сегодня утром единогласно решило защищать легитимную власть всеми средствами, вплоть до вооружённой борьбы. Единогласно всеми бывшими на заседании.
Гамов снова сделал паузу и посмотрел в глаза Кузьме и Фёдору. Те приняли явно читавшийся укор и покаянно наклонили головы.
– Прости, Иван Михалыч, – густой голос деда путался в рыжей бороде, – это я сам не пошёл и Фёдора отговорил. Не дело вы задумали – русским иттить супротив русских. Ежели мы зачнём промежду собой зубатиться, нас любая сволота с грязью смешает.
– Не мы это задумали, Кузьма Потапович, – тяжело уронил Гамов. – Вынуждают нас. Мыто хотели по-хорошему, без пролития крови, но большевики… Для них же нет ничего святого! Ради своей власти Родину продают! Китайцев призывают. Наверняка что-то им обещают взамен.
– А мыто зачем спонадобились? – вмешался Фёдор. – У правления и без нас голосов в достатке.
– Для многих казаков ваше слово превыше решения правления.
– Пущай каждый сам за себя решает. Мы не хотим в политику вмешиваться. Устали.
– Один умный человек, не помню имени, сказал: если ты не хочешь заниматься политикой, она займётся тобой. Не пожалели бы!
– Чему быть, того не миновать! – сказал дед Кузьма.
36
21 февраля в 9 часов вечера в бывшем доме военного губернатора, занятого областным Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, собрались члены исполкомов областного и городского советов, комиссары участков, на которые большевики успели разбить город, партийные активисты. Присутствовали и посланцы из Хабаровска во главе с Александром Краснощёковым, у которого была странная, на взгляд амурцев, партийная кличка Тобинсон. Они знать не знали, что это была не кличка, а вроде бы настоящая фамилия, под которой Абрам Моисеевич Краснощёк жил и работал в Америке.
Заседание открыл председатель областного исполкома Фёдор Мухин:
– Товарищи! Ситуация в городе обостряется с каждым часом. Мы готовы взять власть, но сил у нас недостаточно. Что мы имеем? Порядка тысячи демобилизованных солдат, около трёхсот рабочих и экипажи канонерских лодок Амурской флотилии, зимующих в Астрахановском затоне. В сумме – тысячи полторы. Из оружия – винтовки и ружья, пистолеты, несколько пулемётов с канонерок с ограниченным количеством патронов. Артиллерию с канонерок снять невозможно, пригнать в город канонерки – тоже. Сами понимаете: мороз, толстый лёд. Наши против ники…
– Наши враги, – жёстко врубился Краснощёков. – Меньшевики, эсеры и царское офицерьё – наши враги. Да, по сути, и казаки – тоже.
Мухин искоса глянул на него и поправился:
– Да, наши враги имеют в своём распоряжении вооружённые отряды городской и гражданской добровольной милиции, казаков-фронтовиков и непризванных. Плюс японская добровольная дружина. По нашим подсчётам, всего – около пяти тысяч. Но может быть больше, потому что они призвали к оружию горожан. Кроме того, в их распоряжении четыре пушки из казачьей батареи и некоторое количество пулемётов. Давайте решать, что и как предпринимать.
Обсуждение затянулось. В одиннадцать часов вечера в задымленную от бесконечного курения комнату явился караульный солдат и доложил Краснощёкову и Мухину, что прибыла делегация от исполкома Народного совета.
– Вот даже как! – удивился Краснощёков. – Когда мы их звали на наше заседание, они отказались, а теперь что, передумали? Кто в делегации?
– Дык эти, из земства, говорят, мол, они из думы, и с ними этот, атаман казачий, – промямлил чуть живой от мороза солдат. – Сменили бы нас, вконец же уже иззябли.
– Сменят сейчас, – сказал Мухин. – Делегацию впустите.
– И это, – замялся солдат – Ещё милиция с имя. Пущать?
– Нет, только делегацию. Остальные пусть мёрзнут, если хотят.
Вскоре в комнату вошли четыре человека.
– Представьтесь, граждане, – сказал Мухин. – Многие вас не знают.
– Я – председатель исполкома Народного совета Кожевников, со мной – члены Совета председатель областной земской управы господин Шишлов, городской голова господин Алексеевский и войсковой атаман Амурского казачьего войска господин Гамов.
– С чем пожаловали? – ядовито осведомился Краснощёков. – Мы вас можем принять лишь со сдачей полномочий и признанием власти Советов.
– А кто вы такой, что говорите «мы»? – вежливо, но с явной издёвкой, поинтересовался Кожевников. – Мы, Николай Вторый? Гражданин Мухин нам известен как избранный руководитель исполкома совдепа, а кто вы?
– Я – Краснощёков! – не сдержавшись, воскликнул представитель Хабаровска. Спохватился и добавил уже более сдержанно: – Председатель Дальневосточного краевого совета рабочих и солдатских депутатов.
– Следовательно, сударь, вы в Благовещенске гость, вот и ведите себя соответственно.
Краснощёков напыжился, но не нашёлся, что сказать, а Кожевников обратился к Мухину:
– Гражданин Мухин, мы пришли с повторным предложением от Народного совета, а именно: установить в Благовещенске коалиционную власть для сохранения жизни горожан и порядка в области. Созданный в прошлом году усилиями земства, думы и правления войска коалиционный Комитет общественной безопасности показал свою дееспособность. Его опыт открывает перспективу совместной работы. Для этого необходимо снять ваши караулы с тех учреждений, где они ещё остались, и разоружить воинские части, подчиняющиеся вашему исполкому.
– Почему разоружить только наши части? – прервал выступающего Мухин. – У вас половина города, включая гимназистов, получила оружие.
– Потому что зафиксировано множество случаев самочинного и неспровоцированного применения оружия именно вашими подчинёнными. Наши без команды не стреляют. Оружие следует сдать на хранение войсковому правлению.
– А казаки что, держат нейтралитет? – вмешался Краснощёков. – Господин Гамов, выходит, посредник?
– Атаман Гамов осуществляет военное руководство в составе Народного совета. Он – человек не военный, и это гарантирует непредвзятое отношение к вопросам безопасности.
Мухин оглядел комнату. Члены исполкомов, большевики и сочувствующие, невольные участники столь необычного совещания, сидели молча, дымили самокрутками, но в воздухе явственно ощущалось высокое напряжение. В окно, в жидком свете электрического фонаря при
