Неистово громыхало и сверкало за окнами. Пришлось Кате заночевать в Березняках. На тёплой русской печке, куда уложила её тётя Паша, девочка заснула мгновенно.
ПЕРЕПОЛОХ
После грозовой ночи засияло яркое утро.
Солнце быстро обсушило землю. Тётя Аня выпустила маленького Тимошу погулять в палисадник. Он ходил вдоль скамейки под окном и колотил по ней палочкой. Сама тётя Аня сидела тут же и в открытое окно переговаривалась со старухой Пантелеевной. Пантелеевна помогала по хозяйству пенсионерке-учительнице — Марии Лукьяновне, тёти Аниной тётушке.
— Ка-атя! — нараспев сказал Тимочка.
— Да, да, мой хороший, — отозвалась тётя, не поворачивая головы. — Скучает без сестры, вспоминает часто… Так вы, Пантелеевна, как белые грибы маринуете?
Тима уже не колотил палочкой по скамейке, а стоял, глядя куда-то на забор и указывая пальцем.
— Ка-атя! — повторил он протяжно и вдруг решительно затопал прочь от скамейки.
— В лужу попадёшь! Стой! — Тётя вскочила и поймала Тимочку за рукав пальтишка.
Малыш завертел плечом, вырывая руку. Другую руку с вытянутым пальчиком он протягивал вперёд.
— Ка-атя пи-иехала!
Тётя взглянула в ту сторону, куда так настойчиво указывал племянник, и обомлела.
— Матушки! Да что это?! — закричала она, не веря своим глазам. — Как это? Откуда?
За редким плетнём, прижавшись лицом к кольям, стояла и смотрела на Тимочку Катя в незнакомом тёте платочке на голове. За Катиной спиной стояла какая-то пожилая женщина.
Суматоха в тихом домике Марии Лукьяновны поднялась неимоверная. Все ахали, охали и удивлялись. Вопросы и восклицания тёти прямо-таки оглушили Катю, обнимавшую Тимочку. Не дождавшись ответа на один вопрос, тётя задавала другой и тут же благодарила тётю Пашу за то, что та привела Катю из Березняков, и приглашала всех к столу, пока кофе не остыл и оладьи с пылу, с жару, свеженькие.
— Да как же отпустил тебя Ваня? — суетилась у стола тётя Аня.
— Он не отпускал меня, тётечка, — объясняла Катя. — Я ему записку оставила. И совсем Тимочка не заболел! — улыбнулась она. — А даже поправился, щёчки ещё потолстели. Ой, утю-то я и забыла ему отдать! — Довольная, она вытащила из кармана целлулоидную уточку и протянула брату.
Потом кинулась к тёте, обняла её, прижалась крепко. Катя, как увидела Тимочку, так и перестала на тётю сердиться.
Тётя Аня растроганно гладила племянницу по голове, в который раз поцеловала её в обе щёки.
— И не побоялась одна путешествовать — вы подумайте!
У бабушки Марии Лукьяновны голова белела, как снегом покрытая, всё лицо лучилось тонкими, частыми морщинками. Она передвигалась по комнате с палочкой и улыбалась Кате с такой дружеской лаской, что Катя тоже невольно отвечала улыбкой.
Наконец все успокоились. Напились кофе с оладьями. Ушла домой тётя Паша. Тётя Аня с Пантелеевной хлопотали насчёт обеда.
Катя и Тимочка, на половике у кровати, играли клубками цветной шерсти, которые им дала бабушка Маня.
Сама бабушка сидела на стуле, на вышитой подушке, и смотрела на детей.
В открытое окно заглянула румяная девушка:
— Вам телеграмма, Мария Лукьяновна!
— От кого ж бы это? — заволновалась старушка.
Девушка-почтальон вошла в избу.
Бабушка нацепила очки, приготовляясь расписываться в получении телеграммы.
— Посмотри, Анечка, что там? — сказала она. — Может, кто из учеников вспомнил?
— А вспоминают-то вас частенько, — промолвила девушка-почтальон.
Тётя Аня открыла бланк и ахнула.
— Господи! Это от Вани. — Она прочла вслух: — «Приезжай немедленно. Катя пропала». — Так Ванечка не знает, что ты здесь? Боже мой!
Все — и тётя, и бабушка Маня, и Пантелеевна, и девушка-почтальон, и даже Тимочка — смотрели на Катю, сидевшую на половике с клубком синей шерсти в руках.
— Ой! — сказала Катя, поднимаясь с полу. — Я и забыла, что надо непременно послать дяде телеграмму!
— Выходит, удрала ты, матушка, ай-ай-ай! — сказала старая учительница.
Тётя Аня всплеснула руками:
— Катя! Катя! Как ты могла? Бедный Ванечка! Какой ужас!
СНОВА ТИХОНЯ
На другой день тётя Аня с Катей и Тимочкой вернулись в Ленинград.
Бабушка Маня сказала, что чувствует себя прекрасно и может остаться с одной Пантелеевной.
У дяди от радости улыбка не сходила с лица. Время от времени он пытался сердито хмуриться, грозил Кате пальцем. Тому, что Анна Михайловна привезла обоих детей, он не удивился. Девушка-почтальон не только принесла бабушке Мане телеграмму, но и унесла телеграмму для дяди.
— Ай да Катя! — Дядя с удивлением качал головой. — Ничего себе ягнёночек! И переполоху же ты наделала!
Катя смущённо улыбалась и молчала.
— Ужасно! — говорила тётя и нет-нет, да и посматривала на племянницу так, словно видела её впервые.
Наутро Катя пошла в школу пораньше с сильно бьющимся сердцем. Что-то ей скажет учительница, — ведь Катя сбежала с уроков, два дня не была в школе! Конечно, учительница на неё рассердится. Ни разу не сердилась, а теперь рассердится…
Но то, что произошло, поразило Катю своей неожиданностью.
В коридоре она, очень смущённая, нерешительно подошла к учительнице:
— Здравствуйте, Марина Алексеевна!
— Явилась? — Учительница пристально посмотрела на Катю. — Какое счастье, что он не умер и не заболел!
У Кати широко раскрылись глаза:
— Кто? Тимочка?
— Твой дядя, конечно! От тревоги и волнений, которые ты ему доставила. Директор говорит, что у него даже голос дрожал, когда он
