исследователей в виде уравнений, где, помимо привычных и понятных учёным знаков и чисел, содержались и зашифрованные образы, требующие нетривиальной метафорической обработки. Но даже объединение вычислительных способностей всех суперкомпьютеров не позволило «системе» приблизиться к однозначному решению этой поистине лапласовской загадки.
Главной преградой на пути к полной расшифровке «инсайтов» была и по сей день является не нехватка мощностей или потребление электроэнергии, а так называемая скука системы – её постоянная перегрузка (вплоть до отказа) малозначительными ответвлениями. Это потребовало специфической тренировки «системы» в части длительного присутствия в изолированном трёхмерном пространстве. Сотни тысяч виртуальных часов «система» проводила наедине с самой собой, и это дало свои плоды. Первые же эксперименты с частично решёнными уравнениями привели к феноменальным последствиям.
Исследователи NOS начали оставлять знаки и подсказки рядовым потребителям массмедиа, тем самым в демонстрационной манере показывая своё превосходство над ними. Преждевременное распространение «идеи» приводило к разрушению естественного цикла «свечения». В это же время оперативное подразделение готовило материалы для провокаций. Не успевала очередная конспирологическая мысль оформиться, как ей тут же находилось подтверждение, что приводило к неожиданной реакции – повышению средней температуры стульев и кресел особо чувствительной аудитории. Отклонение на доли градусов было достоверно зафиксировано при помощи высокоточных датчиков с германиевыми линзами, расположенных на околоземной орбите. Данный эффект получил кодовое название «прогрев» и позволил заподозрить наличие у человека особого нооскопического органа, локализованного в районе анального сфинктера, реагирующего на вброс возмутительной информации. «Прогрев» сразу же связали с «глобальным потеплением», впрочем, небезосновательно, хоть связь в значительной степени и была утрирована следующим циклом «свечения».
Фаза спада напряжения через посредство массового низкоуровневого распространения паттернов изначальной «идеи» приводила к её искажению, вплоть до неузнавания, и называлась «растворение». Чем чаще совершался «прогрев», тем сильнее атрофировалась психика, и любое событие мирового масштаба начинало восприниматься аудиторией не иначе как часть одного большого «мема». Что, как можно догадаться, позволило в значительной мере оптимизировать устаревший метод «окна Овертона».
Примером безобидного и в то же время успешного «считывания» и «прогрева» является формирование и утечка скандально известного «панамского архива», чуть менее скандальными проектами были многочисленные свидетельства «НЛО», функционирование «ВОЗ» и «МВФ» и даже сама… «система Ω». Заговорился, простите…
В камине негромко затрещал огонь.
Уютно зашуршал на коленках плед.
Ах, дела государственные, дела цивилизационные, суета! Вернёмся к нашим баранам. Числилось за ним три особенных кабинетика. Один в сенаторском здании, второй в тайной квартире в Подмосковье, третий – дома на Ордынке, пятый в бочке на склоне Алтайских гор, шестой – в цивильном особнячке с плохой репутацией в элитном районе российских граждан Лондона, восьмой в давным-давно заброшенной деревеньке на Хоккайдо, седьмой – самый невзрачный – в многоквартирном доме на берегу реки Т*. Были и другие кабинетики, но названные от остальных разительно отличались солидным убранством и ещё тем, что являлись точными копиями друг друга. В каждом – нефритовые часы на столе из дерева редкой породы, именной шотландский палаш, на стене старые советские часы с боем, набор ручек ручной работы – каждая под индивидуальный заказ, портреты Гуго де Пейна и Жака де Моле, и ещё одни настенные часы, потолок тоже был особенный: точка ровно в центре была хоть и ненамного, но приподнята относительно рёбер на стыке со стенами, образуя таким образом пирамидальное сооружение с наклонными гранями, ориентированными точно по Полярной звезде, – эдакий концентратор энергии. Всё-то в его кабинетиках настраивало на верный лад, но кое-чем один из них выделялся среди прочих, невзрачное, на первый взгляд, содержимое серванта, две вещи: первая – сервизик, фарфоровый, кем был подарен, я и не помню, – кем-то, но вот этот сервизик, вызывающий под сердцем необыкновенный трепет, пришёлся очень кстати, всё-то в нём было безупречно: лёгкий, как снежинка, рука не чувствует, форма влитая, а на просвет – как крылышки огромной моли! Как любил старик этот сервизик! И хранилась эта драгоценность именно в тверской квартире, где я проводил две с половиной ночи на неделе, курсируя в своём венском дормезе между столицами. Там никогда не включались ни свет, ни вода – всё было перекрыто; когда наступал вечер, в ход шли свечи, свечей благо было много, плюс к тому целый ансамбль бронзовых подсвечников и канделябров в стиле рококо. Чтобы все их зажечь, нужно было потратить не меньше получаса.
Внешне – квартирка как квартирка – трёшка на седьмом этаже, соседи – обычные люди, жителя двадцать четвёртой не видели, точнее, застукали его лишь однажды – дедуля почтенный, завёрнутый в кожаный плащ с густым чёрным норковым воротником.
– Здрасте, – поздоровался со мной оторопевший Миша – студент с вечно краснющими глазами, его куцая бородёнка выдавала в нём натуру детскую, которой ещё свойственно мечтать без оглядки. Но этот случай не в счёт, ибо, поняв, что старик в плаще не по его душу, Миша тут же выбросил его из головы.
Я же в свою очередь на приветствие не ответил и – сам оторопевший – быстрее забрямкал непослушными ключами и вскорости скрылся за дверью. Первая дверь – типичная потёртая, два замка, глазок, щеколда, вторая же – произведение искусства в плане обеспечения безопасности: тут и электронный ключ, и сканер отпечатков пальцев, и штыри по периметру, двенадцатимиллиметровая холоднокатаная сталь, – проще пробить несущую стену сбоку, чем пытаться ломиться в такую дверь, не хватало только защитного рва и электрического тока по контуру, хотя кто знает, может, ток и был.
Все, кроме одного, помещения квартирки не эксплуатировались и служили скорее качественной изоляцией от соседних квартир; были, конечно, идеи купить квартиры сверху, снизу и по бокам (также для улучшения изоляционных свойств), но передумалось, ибо могло стать подозрительным, а народ у нас пронырливый, всюду нос засунет, на всё вниманье обратит. Обошлись качественной шумкой, а также приличным слоем фольги в качестве клетки Фарадея по всей площади заветного кабинетика, это чтоб избежать электромагнитного излучения. А ещё мечтал тревожный хозяин квартирки, то есть я, на окна установить платиновые зеркала, подобные которым используются в камерах допроса, но в итоге сошлись на обычных с виду шторах с невидимой глазу медной паутинкой (само собой, заземлённой). Они-то и отделяли таинственного старика от чудного парка и заката.
Я всё понимаю, но при чём… при чём тут кофе?
Ох, дорогие мои! Чего только не происходит за занавесом общественной жизни! И всё-то вам неинтересно, и всё-то вам некогда! В скандал какой влезть – за милую душу, а приоткрой те шестерёнки, что приводят в движение наш мир, глядишь, через неделю или две – ловить придётся под окнами. Не выдержит разум обывателя такой естественной простоты, которая даже скорее Пустота, чем что-либо иное. Никакого секрета здесь нет – solve et coagula. Может же человеку иногда просто хотеться кофе?
888
В это же время Саша возвращался домой, вечерело лазоревое небо, было даже свежевато на контрасте с душной поездкой. В парке совсем безлюдно, откуда же взяться ножницам, заляпанным кровью? Должно быть, они были в его кармане всегда – ножницы, ключи, шляпа на голове – все вещи описаны и внесены им в протокол.
Не стоит возмущаться, что шляпа исчезает и появляется, это далеко не самое возмутительное, тем более что многие вещи, не только шляпы, порой исчезают из-под самого носа, а потом оказываются на люстре.
888
– И снова здравствуйте, Надежда! – раздалось откуда-то сбоку.
Надя вскрикнула от неожиданности и выронила кочергу.
– Вы будто привидение увидели! Простите, это всего лишь я! Чем заняты? Репетируете? Отвлёк вас? – старик выглядывал из алькова под сорокапятиградусным углом, мастерски замерев на задних ножках стула.
– Здесь нельзя находиться. Закрыто, – с ходу Наде не удалось поднять с пола кочергу, в панике она лишь глубже загнала её под стол.
– Я совершенно уверен в том, что табличка при входе гласила обратное, – он перебирал в руках содержимое конверта.
– Значит, вы её перевернули. Дверь была заперта, – девушка сразу дала понять, что внушить ей сомнение не удастся.
– Именно что была! – потряс он связкой ключей. – Но это абсолютно неважно. Я заглянул, чтобы расплатиться за круассан и кофе, старая моя голова, всё забываю! Вас долго не было, вот я и решил на правах постоянного клиента присесть, а тут, глядь, конвертик на столике. Кто-то его по ошибке
